Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

смертной казни через повешение, кондуктор Сергей Частник, командор Никита Антоненко и машинист Александр Гладков – к смертной казни через расстреляние, студенты Новороссийского университета Пятин и Моишеев – к 10 годам каторжных работ, бывшие матросы крейсера 1 ранга «Очаков», в числе 26 человек: к различным наказаниям – от 2-летнего дисциплинарного батальона до бессрочной каторги, 10 матросов было оправдано. В приговоре Шмидту формулировка была весьма знаменательная: «использовал восставшую силу для достижения своих личных целей».

По некоторым сведениям, на суде, при обсуждении приговора по делу Шмидта, голоса судей разбились поровну: два – за казнь Шмидта, два – за каторгу. Когда запросили по этому поводу Чухнина, тот, якобы, ответил по телеграфу (версия сына Шмидта): «Если вы желаете, чтобы негодяй Шмидт был в мае месяце морским министром, то даруйте ему жизнь. Мне кажется, что этого негодяя нужно как можно скорее казнить». Вице-адмирал Чухнин 3 марта утвердил приговор, оставив без последствия очередные кассационные жалобы. П.П. Шмидту смертная казнь через повешение была заменена расстрелом как бывшему офицеру, а не по причине отсутствия специального палача, как представляли это газетчики. Конфирмация Чухниным приговора состоялась с согласия высших властей. По этому поводу было даже совещание правительства, на котором на казни настаивали министр внутренних дел Дурново и военный министр Редигер, мотивируя это тем, что проявленная мягкость в дальнейшем может вредно отразиться на дисциплине войск…

Во время зачтения приговора Шмидта происходит небольшой инцидент, который помогает лучше понять характер взаимоотношений осужденного и его адвокатов, нанятых "демократическими кругами" для того, чтобы сотворить из Шмидта легенду. Из воспоминаний защитника А. Александрова: "Силу его (Шмидта – В. Ш.) огромного нравственного авторитета и гипнотизирующего влияния чувствовал даже прокурор. Только в одном месте своей обвинительной речи он осмелился задеть Шмидта, и в ответ получил реплику Врублевского: "Господин прокурор, саван должен быть чист!" Реплика предельно циничная, но, видимо, адвокат знал, что говорил и прокурор его понял.

Итак, Шмидт осужден. Ему зачитан смертельный приговор. Перед казнью Шмидт пишет подробную бумагу о том, как его следует похоронить, какой матерей оббить гроб, какие речи говорить, как должен выглядеть памятник и какие слова должны быть на нем выбиты. Здравомыслящий человек, согласитесь, об этом бы и не подумал. А Шмидта уже, похоже, заботит посмертная слава.

Из последнего письма Шмидта: "Я пойду на смерть спокойно и радостно, как спокойно и радостно стоял на "Очакове" под небывалым в истории войн градом артиллерийского огня. Я покинул "Очаков" тогда, когда его охватил пожар, и на нем нечего было уже делать, некого было удерживать от панического страха, некого было успокаивать. Странные люди! Как они все боялись смерти. Я много говорил им, что нам смерть не страшна, потому что с нами правда!" Долгие годы эти строки преподносились как образец героизма. Увы, сегодня это скорее образец обмана. Мы уже знаем, как Шмидт «спокойно и радостно стоял на «Очакове» под небывалым в истории градом артиллерийского огня». Шмидт обманывает, говоря, что покинул крейсер, когда там уже никого не было. По «Очакову» метались сотни обезумевших от ужаса людей, а Шмидт уже сбежал с него. Письмо Шмидта – это тоже образец цинизма. Шмидт упрекает вовлеченных им в авантюру матросов, что они не пожелали умирать во имя его бредовых идей. И, правда, «странные люди»!

Однако на последнем судебном заседании в день вынесения приговора Шмидт перенес большой психологический удар. Когда заседание уже закончилось мимо Шмидта прошла столь обожаемая им Ида Ризберг. Едва кивнув ждавшему ее внимания Шмидту, она нарочито громко и кокетливо заявила некому сопровождавшему ее господину:

– Ах, как хочется вишневого варенья!

И все! С гордо поднятой головой мадам Ризберг молча прошествовала мимо обескураженного Шмидта. И эта была та женщина, которую он еще вчера патетически наставлял, что «любящая женщина должна улыбаться перед любимым, идущим на казнь». Вот она ему и улыбнулась… Осужденный на смерть Шмидт больше Иду Ризберг не интересовал. Все, что можно было с него взять, она уже получила и, как увидим впоследствии, получила весьма немало!

Очевидцы этой сцены отмечают, что со Шмидтом тогда едва не случился нервный припадок. Еще бы, в самый тяжелый для него день, рухнула последняя из придуманных им легенд – легенда о прекрасной незнакомке. Честно говоря, мне его в этой ситуации откровенно жаль.

Из воспоминаний сына об этом инциденте: «Женщина будущего! Несчастный отец! Даже перед смертью тебе не удалось избежать последнего горчайшего разочарования!»

Сама Ризберг, разумеется, описала последнюю встречу со Шмидтом для потомков совсем иначе: "Свидание продолжалось около часа. Потом суд. Редкие короткие встречи. Шмидт держался бодро, старался подбодрить меня и свою сестру, с которой я была в эти дни неразлучна. Накануне приговора Петр Петрович сказал, что умереть в борьбе легко, а умереть на эшафоте тяжело: это жертва.

18 февраля приговор прочли в окончательной форме и разрешили нам проститься тут же, в здании суда. Я могла прильнуть к его руке… Он обнял меня, обнял сестру и заторопился… Присяжный поверенный… передал мне последнее письмо Шмидта.

Из последнего письма П.Шмидта Иде Ризберг: "Прощай, Зинаида! Сегодня принял приговор в окончательной форме, вероятно, до казни осталось дней 7–8. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Живи, Зинаида…Люби жизнь по-прежнему… Иду на [смерть] бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи, будь счастлива. Я счастлив, что исполнил свой долг. И, может быть, прожил недаром". При этом надо понимать, что письмо было написано Шмидтом перед последним заседанием, где огласили приговор, а не после. Думается, что после "вишневого варенья" Шмидт бы уже написал совсем иные строки.

Сразу же после вынесения смертного приговора, защитниками были поданы заранее составленные кассационные жалобы, после чего все защитники, за исключением А.В. Винберга, дружно покинули Очаков. Они свое дело сделали, а остальное их уже не касалось. Винберг остался в Очакове до конфирмации приговора и для присмотра за Шмидтом. В силу тогдашнего законодательства решение об окончательной конформации приговора военно-морского суда принадлежало командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Г.П. Чухнину.

В день объявления приговора Шмидта и других арестованных перевезли на минный транспорт "Прут", стоявший на якоре рядом с крепостью. На минном транспорте "Прут" осужденным предстояло ждать конформирования (утверждения) приговора. Сделано это было по мерам безопасности из-за не прекращавшихся угроз революционеров и боевиков совершить налет и освободить Шмидта.

Учебное судно „Прут” – плавучая тюрьма, из которой 15 ноября восставшие освободили