Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

что лейтенант Шмидт, приговоренный к смертной казни, психически больной человек, и что его преступные действия объясняются только его болезнью… Все заявления мне делаются с просьбой доложить обо всем вашему императорскому величеству…" На письме резолюция Николая Второго: "У меня нет ни малейшего сомнения в том, что если бы Шмидт был душевнобольным, то это было бы установлено судебной экспертизой". Поразительное свидетельство! Оказывается, царь вовсе не желал крови, а вполне допускал, что Шмидта надо освидетельствовать по медицинской части! Еще более удивительно то, что никакой психической экспертизы произведено не было. Ни один из психиатров не согласился ехать в Очаков для освидетельствования Шмидта. Почему?

Вскоре за спасительную идею ухватилась уже не презираемая Шмидтом жена, а горячо любимая им сестра Анна. Из воспоминаний сына Евгения: "21 или 22 декабря явилась врачебная комиссия из трех врачей в сопровождении Ронжина (прокурора – В.Ш.) и следователя, долговязого капитана 1 ранга, для освидетельствования психического состояния отца. Оказалось, бедная Анна Петровна, в лихорадочных поисках спасения жизни своему брату, ухватилась за мысль о признании отца ненормальным и неответственным за свои действия в момент совершения преступления. Свою надежду на признание отца душевнобольным тетка основала на факте наследственной предрасположенности, данные для чего, безусловно, имелись. Когда прокурор, объяснив суть дела, развернул бумажку с выпиской из родословной моего отца, с отметками против соответствующих имен о душевных болезнях, я поразился количеству этих якобы сумасшедших на протяжении каких-нибудь четырех поколений. Мы с отцом с любопытством взглянули на представленный нашему обозрению список предков, впервые знакомясь с доброй их половиной. Затем отец повернулся к Ронжину и врачам и решительно заявил:

– Если сестра моя добивается признания меня ненормальным, то ее можно понять: она меня любит и стремится спасти. Но вы, господа, превосходно осведомлены, что я также здоров, как и вы, ибо если я, по поступкам, сумасшедший, то следует признать сумасшедшим все 150-миллионное население России, выразителем желаний которого я явился!

– Все-таки, Петр Петрович, разрешите нам исполнить формальность. Сделайте это для вашей сестры, – мягко и вкрадчиво попросил прокурор.

Отец пожал плечами.

– Я в вашей власти, господа.

Врачи приступили к осмотру, но уже через две минуты недоумевающе переглянулись, а старший врач смущенно сказал прокурору, что «сам бы хотел быть таким нормальным, как лейтенант».

Спасибо за комплимент, доктор, – засмеялся отец. – Передайте сестре, обратился он к Ронжину, – что я очень благодарю ее за всю любовь ко мне и заботы, но, тем не менее, все же предпочитаю оставаться нормальным и в ее, и в чужих глазах".

Однако Анна Петровна на это не успокоилась. Разумеется, она, как, никто другой знала, что ее брат действительно страдает шизофренией и подвержен эпилептическим припадкам, а потому никак не могла понять, почему его не освидетельствуют, как это положено, и не вынесут заведомо давным-давно известный диагноз.

Из воспоминаний сына Евгения: "А.П. оглянулась, воспользовалась отсутствием цензуры и зашептала с лихорадочной торопливостью.

– Сумасшествие – единственное спасение. Другого нет. Я говорила со всеми с генералом Колосовым, Ронжиным и адвокатами. Я тебя умоляю согласиться ради нашей покойной мамы и… него, – кивнула она на меня. Первая комиссия признала тебя здоровым, но это ничего не значит. Будет вторая: врачей – специалистов по душевным болезням – на суде. Пойми, иного спасения нет…"

Итак, есть заявления жены и сестры. Имеются выписки из психиатрических клиник Владивостока, Одессы и самой тогда знаменитой московской психиатрической клиники Савей-Могилевича, но на это никто не обращает внимания. Наконец, выступавший в качестве свидетеля на суде врач Антонов с крейсера "Очаков" так же заявляет о психической ненормальности Шмидта. У слушавшего выступления доктора Антонова Шмидта немедленно происходит припадок. Что это, как не доказательство его ненормальности? Но даже это остается незамеченным!

Из воспоминаний сына: "Один из «свидетелей», доктор Антонов, поместил задолго до суда статью в «Новом Времени» под заголовком «Пять часов в плену у Шмидта», где, исказив до неузнаваемости речь отца к офицерам в адмиральском помещении «Очакова», приписывал отцу намерение отделиться от России (!!!) и «образовать Перекопскую республику». Всю эту ахинею доктор Антонов имел сомнительное мужество преподнести суду в качестве своего свидетельского показания. Отец, не имевший о подлой и клеветнической статье доктора Антонова никакого понятия, вскочил с места, побагровел, хотел что-то крикнуть, но задохнулся и почти без чувств грохнулся на пол. Заседание было прервано, а отца унесли в приемный покой, где доктора оказали ему необходимую помощь и привели в себя".

Что касается "нанятых прогрессивной общественностью" защитников, то по делу «Об участниках Севастопольского восстания» они подали кассационную жалобу. Защитники просили суд занести в протокол четыре обстоятельства: 1) слова прокурора, признавшего, что рассудок Шмидта был ослаблен во время севастопольских событий; 2) заявление прокурора, что он, не требует смертной казни.

Последнее фото лейтенанта. Его ведут в зал суда по улице, которая теперь носит имя Петра Шмидта

Кассационная жалоба, срок которой истекал 27 февраля в 12 часов ночи, была представлена на усмотрение вице-адмирала Чухнина. Он не препятствовал тому, что делопроизводство по кассационной жалобе было продлено до 12 часов 2 марта. Защитником Шмидта известным масоном членом первой ложи французского подчинения России С.А. Балавинским (на тот момент одного из самых успешных и дорогих адвокатов России) 2 марта была вторично подана кассационная жалоба, содержащая 8 пунктов:

1) несмотря на существование следственной комиссии, некоторые следственные действия велись отдельными ее членами, а не всей комиссией;

2) отказ в вызове свидетелей;

3) отказ в психиатрической экспертизе….

Тем не менее, выясняется, что медицинское освидетельствование Петра Шмидта все же состоялось. А.П. Избаш по этому поводу вспоминает: «Комиссия из врачей, которая ездила в Очаков, состояла из глазного доктора Шмидта и детского доктора Томашевского. Господа эти в продолжение 20 минут отстукивали и ослушивали брата. Один из членов следственной комиссии говорил мне, что хотели пригласить и психиатра из Одессы, но тот не пожелал ехать к (лейтенанту) Шмидту…, боясь потерять практику и карьеру. Интересно знать фамилию этого лица, которую мне не сказали. Я думаю, что такого профессора не существует».

Мы можем с уверенностью констатировать, что никакой психиатрической экспертизы Шмидта проведено не было. Вместо этого имел место лишь двадцатиминутный общий осмотр, который, проводили не специалисты психиатры, а окулист (?!) и педиатр (!?) разумеется, был чистой формальностью и, по определению, не мог дать никаких результатов. Да это никому и не требовалось. Что касается психиатра, то его, как пишет Анна Избаш, просто запугали и не пустили в Очаков. Все это, конечно же, было не случайно. Ведь