Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

адвокатов-кадетов был и адвокат А. Александров, нанятый конкретно эсерами и, соответственно, представлявший их интересы революционеров. Помимо эсера Александрова адвокатами Петра Шмидта был известный одесский юрист Пергамент и не менее известный деятель Бунда Винберг. Именно Винберг курировал Иду Ризберг, которая лишила влияния на Шмидта его сестры. Небезынтересен и тот факт, что Ризберг была единственной, кто был допущен на свидание к арестованному, помимо его сестры и сына. Связи у Винберга были немалые. Адвокат А.В. Винберг являлся депутатом Госдумы, и одновременно активистом сионистско-масонского "Общества распространения просвещения между евреями в России", а так же известным масоном, принадлежавшим к ложе Великого Востока Франции. Не слабее Винберга были и другие защитники. Адвокат А.С. Зарудный, например, являлся народным социалистом, получившим впоследствии международную известность, как защитник в знаменитом деле Бейлиса. В 1917 году Зарудный был министром юстиции Временного правительства, а в эмиграции членом Парижской масонской ложи.

Из воспоминаний Евгения Шмидта: "При первом своем посещении Петербурга, А.П. (сестра Шмидта Анна Петровна – В.Ш.) взялась за организацию защиты. Ей не пришлось искать юристов, желавших защищать моего отца. О её приезде узнали на другой же день, и множество адвокатов, защитников по политическим делам, явилось предложить ей свои услуги. После переговоров, защиту взяли О.О. Грузенберг, А.С. Зарудный, Балавинский, Ф.Е. Врублевский и О.Я. Пергамент. Но Грузенберг и Пергамент скоро отказались от защиты… Их заменили известный екатеринославский адвокат А.М. Александров, впоследствии член 4-й Государственной Думы, и А.В. Винберг, петербургский. Казенным защитником был назначен капитан Девиссон".

Из воспоминаний защитника Шмидта члена партии эсеров А.М. Александрова: "…Начались будни процесса… Настроение повысилось лишь в тот момент, когда Врублевский (один из адвокатов Шмидта, поляк из Вильны) потребовал экспертизы. Такая постановка вопроса сильно взволновала Шмидта. Шмидт больше всего боялся, чтобы власти не обратил дело в акт неуравновешенного неврастеника, и он протестовал против экспертизы. Не помню, где-то я читал, что будто бы я поддерживал требование экспертизы. Я категорически это отрицаю, наоборот, в этом вопросе я резко расходился с Врублевским и считал его постановку защиты искусственной и недопустимой. Во всяком случае, без санкции Шмидта, человека во всех отношениях нормального, нельзя было ставить защиту на рельсы невменяемости Шмидта. Когда Шмидт услышал, что ставится вопрос об освидетельствовании его умственных способностей, он так взволновался, что пришлось сделать перерыв заседания".

* * *

Итак, адвокаты-эсеры делали все от них зависящее, чтобы Шмидта не освидетельствовали на психическую ненормальность. Для этого, собственно партия эсеров их и прислала на процесс. Что касается Иды Ризберг, то у нее была своя, особая роль. Разыгрывая роль "влюбленной женщины будущего", она всеми силами поддерживала в Шмидте убежденность в том, что он великий человек, пришедший в этот мир с особой миссией, которую должен довести до конца. Только исполнение миссии обеспечит ему место в мировой истории с посмертной славой и вечной народной памятью и любовью. Надо ли говорить, что миссия Ризберг имела полный успех. И так всю жизнь считавший себя особым человеком и грезивший о мировой славе, Петр Петрович легко воспринял все ее советы и указания. После этого стоит ли удивляться, что Ида Ризберг без труда оказалась в закрытом тогда для всех россиян Очакове. Столь же легко добилась она и ежедневных свиданий со Шмидтом, причем, имела их в другое время, чем сестра и сын арестованного, для того, чтобы иметь возможность индивидуального психологического воздействия на Шмидта. О том, какие именно методы использовала Ризберг, можно только догадываться, но зерна ее убеждений упали в прекрасно подготовленную для этого почву. Именно поэтому, Шмидт столь яростно и отвергал все попытки и жены, и сестры, и даже казенного (т. е. не связанного с революционерами) адвоката поставить ему реальный диагноз.

Из воспоминаний Иды Ризберг: "Утром за мной зашел жандармский ротмистр и повез меня к Шмидту… Петр Петрович ждал меня у окна. Когда я вошла, он подошел ко мне, протягивая обе руки.

Потом заметался по каземату, схватившись рукой за голову… Из груди его вырвался глухой стон, он опустил голову на стол, я положила свои руки на его, и стала успокаивать…"

Что касается судей и прокурора, то они так же имели соответствующие инструкции не поднимать вопрос о психической ненормальности Шмидта, чтобы важный государственный преступник под видом психически больного, не избежал заслуженного наказания.

В начале 1906 года Шмидт получил разрешение на ежедневные свидания Зинаидой Ризберг. Любопытно, что Иду уговорил поехать к Шмидту… её собственный муж. По совету дальновидного супруга она вела и самую оживленную переписку со Шмидтом до последнего дня.

Шмидт считал Ризберг своей богиней. Отношение сестры и сына Шмидта, да и всех окружающих к Ризберг был, наоборот, самым негативным. Было очевидно, что эта недалекая, но хитрая дама старается поиметь со Шмидта максимальный политический капитал, что ей, в общем-то, и удалось сделать.

Во время суда между сестрой и сыном Шмидта, с одной стороны, и авантюристкой Ризберг, с другой, возник серьезный конфликт. Из воспоминаний сына: "Дорогой А.П. (сестра Шмидта Анна Петровна – В.Ш.) посвятила меня в гнусную и жестокую комедию, ежедневно разыгрываемую «женщиной будущего», «ходячим анахронизмом» – тож. Эта особа, в наше отсутствие, отравляла отцу последние, и без того мучительные, часы жизни, закатывая в его камере истерики, сцены ревности (к кому!?) и симулируя обмороки. Что ею руководило, чего она добивалась – судить не берусь".

Еще один отрывок из воспоминаний сына Евгения, посвященный взаимоотношениям с Идой Ризберг: "Отец обращался, большею частью, к сестре или ко мне. Г-жа Р. (Ризберг – В.Ш.) имела в тот вечер особенно надутый вид, и все усилия отца втянуть в общий разговор «женщину будущего» заставляли ее еще пуще надуваться и поджимать губы.

– Мне пришел в голову один афоризм, господа, – вдруг сказал отец, резко оборвав разговор с сестрой о своих племянниках и любимцах, Ляле и Маке. Любящая женщина должна улыбаться перед любимым, идущим на казнь. Если же улыбка не выходит, нужно надрезать углы губ перочинным ножом. Получается L'homme qui rit и… честь ей и слава!

– Запиши, – повернулся он ко мне".

В небольшом по размеру отрывке, Евгений Шмидт сумел описать и эгоистичность Иды Ризберг и попытку отца дать ей понять, что Ризберг обязана соответствовать его идеалам о ней и то, что Шмидт, зорко следил, чтобы все им сказанное обязательно попало в историю.

Любопытное воспоминание оставил нам о Ризберг и адвокат Шмидта А. Александров: "В своих письмах Шмидт "творил легенды", создавал художественный образ в действительности не существующий. Потерпев моральную катастрофу в своей личной жизни, связав свою судьбу