Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

именно в этот период активизировалась деятельность общественности и прессы по созданию вокруг личности Шмидта героического ореола. Но были очень могущественные силы, крайне заинтересованные в том, чтобы к определению – «героический» приписать скромно и «трагический». Одесские «товарищи» гражданина Шмидта и без того уже так «испереживались о его несчастной судьбе» и очень уж не желали вновь с ним свидеться… Живой Шмидт одесскому Комитету в сложившейся ситуации становился опасен. А ежели уж мертвый, то лучше, так «совсем здоровый».

Признания Шмидта ненормальным требовал и казенный защитник Шмидта капитан Девиссон. Из воспоминаний сына Шмидта: "С первых же слов он (Девиссон – В.Ш.) потребовал от суда переосвидетельствования отца на предмет установления его ненормальности. Отец вскочил, запротестовал… Нервы его, истерзанные длительной комедией правосудия, не выдержали последнего посягательства на его человеческое достоинство, и он разрыдался. Председатель прервал заседание, отца увели в приемный покой. Когда отец успокоился, заседание возобновилось, и Девиссон продолжал свою речь. Не обращая внимания на заключение врачебной комиссии, осматривавшей отца в Очаковской крепости и признавшей его здоровым, Девиссон настаивал на переосвидетельствовании, доказывая, что все поступки отца определенно рисуют его, как психически больного человека. Он не допускает возможности для русского офицера, находящегося в здравом уме и твердой памяти, пойти на такое «безумное и, главное, безнадежное дело». Для матросов казенный защитник просил снисхождения, как к заблудшим овцам, забывшим повиновение пастырю «под влиянием гнусной пропаганды врагов Престола и Отечества». После краткого совещания суд отклонил ходатайство Девиссона о переосвидетельствовании отца, не найдя для такового никаких оснований.

При этом факт того, что Шмидт в действительности является ненормальным, не был секретом во время следствия и суда ни для кого. Из воспоминаний сына: "Визит начальства закончился характерным выпадом следователя. Когда отец спросил его, в какой форме одежды он должен явиться на суд – в мундире, виц-мундире или сюртуке, следователь вылупил на него глаза и застыл в изумлении, будто не находя слов для ответа. Затем он резко захохотал и насмешливо произнес:

– Вы, как я вижу, и в самом деле немного «того», милостивый государь! Да будет вам известно, что Высочайшим приказом вы уволены в отставку без мундира, так что можете явиться на суд в любом виде, кроме форменного!" Любопытный момент, к родственникам Петра Петровича именно в это время зачастили всевозможные сумасшедшие, высказывавшие желание "спасти" близкого им по духу Петра Петровича.

Из воспоминаний Евгения Шмидта: "Вечером, в 11-м часу, после свидания с отцом к ней, не постучавшись, вошел какой-то совершенно незнакомый артиллерийский капитан. Глаза его дико блуждали. За ним следовал денщик и, мигая на капитана, многозначительно вертел пальцем вокруг лба. А.П., весьма нервная особа, до смерти боящаяся сумасшедших, страшно перепугалась, а капитан, устремив на нее горевшие безумным огнем глаза, повелительно спросил:

– Вы сестра лейтенанта Шмидта? – И, не дожидаясь ответа, категорически заявил – Я буду защищать вашего брата. Я только что написал защитительную речь. Слушайте!

Капитан плюхнулся на диван, вытащил из кармана какую-то бумагу, откашлялся, но сейчас же вскочил.

– Что это бежит? – дико заорал он, указывая на пол. – Уберите его отсюда! Уберите, я вам говорю!

– Я сейчас скажу, чтобы убрали! – ответила А.П., поспешно выбегая в коридор.

Насилу удалось увести сумасшедшего из ее комнаты".

Итак, всем совершенно очевидно, что Петр Петрович психически ненормальный человек. Но также очевидно, что все и прокурор и защитники откровенно закрывают на это глаза. При этом и сам Шмидт не желает быть объявленным сумасшедшим. Как такое могло произойти? И в чем здесь дело?

А дело в том, что за дело создания мифа о герое лейтенанте Шмидте уже дружно взялись революционеры всех мастей. Тот факт, что Шмидт официально не принадлежал ни к одной партии, делал его весьма удобной фигурой для использования в интересах любой из партий. Именно поэтому Шмидта сразу же начали использовать в своих интересах вполне респектабельные конституционные демократы (кадеты), радикальные социал-демократы и совсем уж крайне радикальные социал-революционеры (эсеры). Причем если первые действовали в официальном пропагандистском поле с помощью официальной прессы, если вторые объявляли Шмидта своим человеком на митингах и в листовках, то с боевиками-эсерами шутки в то время, как известно, были плохи.

Кстати, совсем не случайно, что в ходе процесса безумно нажились всевозможные предприниматели, которые, которые бешенными тиражами печатали и продавали открытки с портретами Шмидта. Он такой, он сякой, он в белом кителе, он в черном кителе… Говоря сегодняшним языком, Шмидт стал брендом революции 1905 года.

При этом реальный живой Шмидт был теперь никому из них не только не нужен, а даже опасен, причем как друзьям, так и врагам. Зная реальное психическое состояние Шмидта, от него можно было ожидать чего угодно. Шмидт свое дело сделал и теперь должен был уйти. Кроме того, уничтожив Шмидта руками властей, в дальнейшем можно было сколько угодно и как угодно эксплуатировать жертвенный подвиг "красного лейтенанта", что, как известно, и было сделано. Но и это не все! Для официальной власти признание Шмидта психически ненормальным человеком было так же сродни поражению. Ведь в этом случае, вся Россия воочию убеждалась, что достаточно прикинуться психом, и ты избежишь наказания за самое тяжелое политическое преступление, стоит только договориться с врачами. Это грозило вылиться в весьма опасный прецедент.

Обратимся к мемуарам С.Ю. Витте: «…По поводу расстреляния Шмидта: когда его судили, то ко мне явился известный присяжный поверенный и затем член Думы (депутат первой Думы от Одессы, Пергамент) и честным словом уверял меня, что Шмидт помешанный, и что его нужно не казнить, а поместить в сумасшедший дом. Так как все это дело касалось морского министерства, Шмидт судился на точном основании общих морских законов, то я счел возможным лишь довести заявление его до сведения его величества. Государь изволил сообщить мне, что он уверен, что если бы Шмидт был сумасшедшим, то суд это констатировал бы».

Таким образом, объявление Шмидта шизофреником и эпилептиком было не нужно никому из тогдашних российских политических сил.

Ну, а что же сам Петр Петрович, неужели он не хотел жить и не мог поступиться ради этого малым – признать свой реальный диагноз, о котором сам давным-давно прекрасно знал.

Вот здесь мы и подходим к самому любопытному в истории, с нанятыми для Шмидта адвокатами и истинной роли Иды Ризберг.

Никто никогда особо не скрывал, что для защиты Шмидта партия кадетов купила пять лучших адвокатов России, самые громкие имена. Причем матросов они не защищали, стоит ли тратить деньги на безвестных мужиков! Они защищали исключительно Шмидта. Помимо пяти