Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

ругани между Хрущевым и Кагановичем, между Хрущевым и Молотовым. Нам, молодым членам Президиума, казалось странным такое недружелюбное взаимоотношение между старыми членами Президиума, часть которых долгое время работала вместе со Сталиным и даже с Лениным.

Такое нелояльное их отношение друг к другу не могло не сказаться на деле. Шли беспринципные споры, а вопросы, вокруг которых шли эти споры, оставались нерешенными…

Лично я считал линию Хрущева более правильной, чем линию Кагановича и Молотова, которые цепко держались за старые догмы и не хотели перестраиваться в духе веления времени. Мне казалось, что Хрущев все время думает и ищет более прогрессивные методы, способы и формы в деле строительства социализма, в области развития экономики и всей жизни страны.

Хрущева я хорошо узнал на Украине в 1940 году, в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период. Я его считал хорошим человеком, постоянно доброжелательным и, безусловно, оптимистом.

Сталин хорошо относился к Хрущеву, но я видел, что он иногда был несправедлив к нему, отдавая во всем пальму первенства Молотову, Берия, Маленкову и Кагановичу. Учитывая все это, я твердо поддерживал Хрущева в спорах между ним, Кагановичем и Молотовым.

В 1955 году Хрущев был в отъезде. В Президиуме ЦК кем-то, не то Фурцевой, не то Кириченко, был поднят вопрос о награждении Хрущева второй медалью Героя Социалистического Труда за крупные достижения в сельском хозяйстве. Разгорелись серьезные споры. Тут я окончательно понял, какая глубокая и непреодолимая пропасть существует между Молотовым, Кагановичем и Хрущевым.

Молотов и Каганович считали, что достижений у нас в области сельского хозяйства пока особых нет, а личных заслуг Хрущева в этом деле тем более нет.

К ним присоединился Маленков. Все они считали, что Хрущев проводит неправильную линию в области сельского хозяйства, игнорирует Президиум ЦК и без согласования выдвигает на зональных совещаниях по сельскому хозяйству пока что неосуществимый лозунг «догнать и перегнать Америку в 2–3 года».

Молотов сказал, что это авантюра, надо Хрущева призвать к порядку. Однако большинство решило наградить Хрущева 2-й золотой медалью Героя Социалистического Труда.

…Будучи в Горьком, Хрущев выступил с заявлением о целесообразности сдачи в государство облигаций всех займов, общей суммой 260 миллиардов рублей (в старых деньгах). Хрущеву вновь поставили в вину, что он выступил с таким важным заявлением, предварительно не посоветовавшись с Президиумом ЦК. По возвращении Хрущева в Москву состоялся вновь неприятный разговор…

Булганин вначале безропотно и во всех начинаниях поддерживал Хрущева, но постепенно он стал все больше и больше склоняться на сторону Молотова и Кагановича.

Плохо зная народное хозяйство страны, особенно сельское хозяйство, Булганин ни одного раза по линии Совета Министров не поставил какого-либо вопроса на Президиуме ЦК.

Булганин, понимая, что он плохо выполняет роль председателя Совета Министров, что везде и во всем его опережает Хрущев, он, видимо, внутренне вполне созрел для присоединения к антихрущевской группировке, и, как только пронюхал, что против Хрущева сколотилась группировка большинства членов Президиума ЦК, он немедля присоединился к ней… Весной 1957 года сын Хрущева Сергей женился. По этому случаю на даче Хрущева была устроена свадьба. На свадьбе, как полагается, крепко выпили, а выпив, произносили речи. С речью выступил Хрущев. Говорил он, как всегда, хорошо. Рассказал о своей родословной биографии. Тепло вспомнил свою маму, которая, по его словам, очень любила много говорить, а затем как-то вскользь уколол Булганина. В другое время Булганин промолчал бы, а тут он неузнаваемо вскипел и попросил Хрущева подбирать выражения.

Мы все поняли, что Булганин тоже озлоблен против Хрущева. Догадки подтвердились. Как только кончился обед, Молотов, Маленков, Каганович, Булганин демонстративно покинули свадьбу и уехали к Маленкову на дачу. Хрущев понял, что отныне Булганин переметнулся в стан его противников, и он был явно озабочен усилением группы его противников.

…После того как с дачи Хрущева демонстративно ушли Булганин, Маленков, Молотов и Каганович, ко мне подошел Кириченко и завел такой разговор: «Георгий Константинович! Ты понимаешь, куда дело клонится, а? Эта компания не случайно демонстративно ушла со свадьбы. Я думаю, что нам нужно держать ухо востро, а в случае чего надо ко всему быть готовым. Мы на тебя надеемся. Ты в армии пользуешься громадным авторитетом, одно твое слово, и армия сделает все, что нужно».

Я видел, что Кириченко пьян, но сразу же насторожился: «О чем ты, Алексей Илларионович, болтаешь? Я тебя не понимаю. Куда ты клонишь свою речь? Почему ты заговорил о моем авторитете в армии и о том, что, стоит только мне сказать свое слово, и она сделает все, что нужно»…

Мне показалось, что Кириченко завел такой разговор не случайно, не от своего ума. И это предположение тут же подтвердилось следующими его словами: «В случае чего — мы не дадим в обиду Никиту Сергеевича».

О Кириченко А. И. у меня всегда было плохое мнение… С точки зрения общей культуры Кириченко был примитивным. Я поражался и недоумевал, чем он мог заслужить у Хрущева столь дружеское к себе отношение.

Георгий Жуков: Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 2001. С. 544–545.

Видя, что я решительно встал на его защиту, и то, что многие члены Президиума ЦК и члены ЦК сразу же потянулись ко мне, сделав этим меня как бы центральной фигурой событий, Хрущев растроганно сказал мне: «Георгий, спасай положение, ты это можешь сделать. Я тебя никогда не забуду».

Я его успокоил и сказал: «Никита, будь тверд и спокоен. Нас поддержит пленум ЦК, а если группа Маленкова — Молотова рискнет прибегнуть к насилию — мы и к этому будем готовы».

Хрущев: «Делай все, что считаешь нужным в интересах партии, ЦК и Президиума».

В ходе заседания Президиума ЦК, на второй день резко выступая против Хрущева, Сабуров (видимо, что-то пронюхав) сказал: «Вы что же, Хрущев, делаете, уж не решили ли вы арестовать нас за то, что мы выступаем против Вашей персоны?» Хрущев спросил: «Из чего это вы видите?» Сабуров: «Из того, что под Москвой появились танки».

Я сказал: «Какие танки? Что вы, товарищ Сабуров, болтаете. Танки не могут подойти к Москве без приказа министра, а такого приказа с моей стороны не было».

Эта моя «контратака» тогда очень понравилась всей группе Хрущева, и Хрущев неоднократно ее приводил на пленумах и в других речах.

Но прошло некоторое время, и эта контратака была истолкована совсем по-иному, ей дали иную политическую окраску, возводя в ранг бонапартского курса.

Там же. С. 548.

19 июня состоялось