Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

М. И. Алигер

1962

[Из открытых источников]

Встреча наконец закончилась. Расходились, не зная, что думать и на чьей стороне Хрущев — сталинской или хрущевской. Вдруг начался ливень, и, стоя у белой колонны на выходе, деликатная и субтильная Алигер еще раз попыталась объясниться с первым секретарем. Она настаивала на ускорении выполнения демократических директив XX съезда: «Мы должны называть черное черным и белое белым».

— Вы идеологический диверсант! Отрыжка капиталистического Запада! — накидывался на эту хрупкую, но твердую женщину Хрущев.

— Никита Сергеевич, что вы говорите? — отбивалась она. — Я коммунистка, член партии.

— Не верю таким коммунисткам! — продолжал напирать главный партиец. — Беспартийному Соболеву верю! Он важнее нашему государству, чем партийная Алигер.

Леонид Соболев, действительно беспартийный, как и Алигер, был лауреатом Сталинской премии. Он писал про войну и флот и, как и она, сегодня практически забыт — ушла та жизнь, которую они воспевали. Но в отличие от свободолюбивой Алигер, Соболев был сторонником полного контроля партии надо всем.

«Но Маргарита стояла на своем, под дождем, и по лицу у нее текли слезы», — рассказывала мне мама.

У Алигер тоже была дача в Переделкино, и много лет спустя мама часто подвозила ее в Москву. Один раз Маргарита Иосифовна села в машину, сразу же попросив телефон прадедушки в Петрово-Дальнем. Была весна 1971 года, приближался его день рождения, и Алигер хотела его поздравить. Писательница позвонила, когда мы все были на даче 17 апреля. Она сказала прадедушке, что она «хрущевка», повторив известную фразу Анны Ахматовой; что вспоминает его добром, потому что рывками и толчками он все же вел СССР к гуманизму и открытости.

Хрущев вышел в столовую, немного растерянно посмотрел на маму: «Звонила поэтесса Алигер, сказала, ты дала телефон, но я ее не помню». Мама напомнила ему дождливую встречу 1957 года: «Когда ты им сказал, что их много, а ты один; возмущался, что Алигер — „отрыжка Запада“, а она защищалась и плакала». Мама старалась не звучать осуждающе, но прадедушка осуждал сам себя.

«Позвонила, значит, простила». В глазах у него стояли слезы.

Глава 14

Решающий 1957-й

Если бы вы, товарищи групповщики, вразумели мудрости древних римлян и перед решением важнейших вопросов сходили в баню, как делали это римляне, и после бани приняли холодный душ, вы бы не встали на путь антипартийной групповщины, вы бы не сидели в грязи.

Н. С. Хрущев. Выступление на июньском пленуме ЦК КПСС 1957 года

Хозяйственные реформы. Первое создание совнархозов. Поражение «антипартийной группы». Отставка Жукова. Открытие «Детского мира». Ковер-самолет на Лубянке. Московский фестиваль: глоток свободы или «мина замедленного действия»? Запуск «Спутника-1». Начало гонки вооружений.

После понижения Маленкова газеты вовсю начали критиковать экономические и промышленные министерства. Раньше они были его главной опорой в Совете министров[517], теперь же власть отворачивалась от центра и поворачивалась к хрущевской когорте, партийцам на местах. В мае 1955 года прошла всесоюзная конференция, на которой первый секретарь предлагал передать экономические полномочия местным и республиканским партийным органам[518]. А на июльском пленуме ЦК выступил против узковедомственной «государственной неразберихи». Например, одно министерство поставляет кирпич из Владивостока в Москву, а другое, с ним не связанное, везет такой же кирпич из столицы во Владивосток. Чтобы решить эти проблемы, надо приблизить производство к источникам сырья и расширить права союзных республик[519].

Те же процессы шли в сельском хозяйстве. В марте вышло постановление, критикующее Госплан за чрезмерную централизацию: навязывание колхозам общих плановых показателей и повсеместное сдерживание кукурузных посевов[520].

Кампания за продвижение «царицы полей», как ее рисовали на плакатах и называли в газетах, была одной из главных хрущевских идей по обеспечению страны продовольствием. Он продвигал ее засев от Сухуми в Абхазии до украинского Крыма. Но, вопреки утверждениям, что по его приказу ее растили в Сибири и на Урале, наоборот, призывал «учитывать зональные особенности» и «сеять с умом»[521].

Правда и то, что, утопический сказочник коммунизма, он мечтал найти чудо для решения всех проблем, поэтому и «давил» на «волшебные» свойства этой бесспорно полезной сельскохозяйственной культуры. Таких чудо-средств в его правлении было немало, но кукуруза осталась самой живучей. Она хорошо росла в его бытность на Украине, но не выдержала рекламы, когда ее сделали фантомом абсолютного успеха — очередной «скатертью-самобранкой». Повторю: Хрущев никогда не требовал сеять ее за полярным кругом, но, будучи человеком увлекающимся, так много о ней говорил, что наша административно-командная система не могла не прогнуться. При ней даже хорошие идеи начальника до абсурда доведут послушные или ленивые чиновники.

В любом случае первый секретарь считал необходимой поддержку местных руководителей, чтобы усилить их автономию от государства, которое теперь пыталось координировать, а не курировать деятельность предприятий. Например, под началом Главмосстроя Москва объединила больше 300 разнородных строительных и монтажных управлений и трестов. Затем Ленинград и Киев предприняли такое же укрупнение строительных организаций, что сделало их работу более слаженной[522]. Реформа напоминала тип управления Хрущева Украиной в 1940-х — конкретное руководство должно было все больше осуществляться через инициативу на местах.

Ю. В. Трунев. Плакат «С кукурузой враждовать — Значит зла себе желать!»

1959

[Из открытых источников]

При новой системе государство начало указывать колхозам только объем работ МТС — напомню, что эти станции обеспечивали техническую и организационную помощь сельским хозяйствам. Решения о том, что и где сеять, теперь принимали местные начальники[523].

Первый секретарь расширял их полномочия не только потому, что верил в правильность такого подхода; он заручался поддержкой большинства голосов в ЦК, состоящем в основном из республиканских и региональных боссов. Когда в ноябре 1953 года на совещании по кадровым вопросам Маленков пожаловался, что именно партийный аппарат тормозит обновление страны, Хрущев этот аппарат поддержал и успокоил: «Все это верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат — это наша опора». Сидевшие в зале разразились искренними бурными аплодисментами[524].

Регионы действительно были за него горой. Этот успех не дал ему диктаторских полномочий à la Сталин, но позволил все больше ограничивать «коллективное руководство». Маленковские министры постепенно были уволены[525], а близкие Хрущеву украинские чиновники теперь занимали важные посты по всей стране[526]. Председателем КГБ и генеральным прокурором тоже