Операция «Барбаросса»: Начало конца нацистской Германии - Джонатан Димблби

На самом деле в Минске вскоре нашлось свободное место. Кровавая «работа» СС 7 ноября освободила достаточно пространства в городском гетто, чтобы туда смогли поместить первые эшелоны депортированных из рейха, которые прибыли через три дня. Им еще повезло – по крайней мере, в самом начале, – что их не отправили в Каунас, где место освободилось аналогичным образом. Когда 5000 депортированных из Германии и Австрии через несколько дней прибыли в этот город, их не отправили в гетто, а погнали прямиком в Девятый форт, где по приказу Еккельна сразу же всех расстреляли. Позднее Еккельн будет утверждать (в попытке избежать смертного приговора после войны), что на встрече с рейхсфюрером СС Гиммлером тот сказал ему, что «все евреи в Остланде до последнего человека должны быть уничтожены», но официального распоряжения на этот счет найти так и не удалось, и в служебном дневнике Гиммлера отсутствует запись об этой встрече. Скорее всего, как метко заметил Кристофер Браунинг, в руководстве «царил хаос»[1036]. В отсутствие последовательной стратегии «еврейский вопрос», поставленный Гитлером, по-прежнему решался произвольно и бессистемно, что давало выход ненависти и узаконивало массовые убийства.

Неудача в попытке выработать эффективное «окончательное решение», чтобы избавить рейх от евреев, вовсе не означала отсутствия решимости это сделать. Гитлер неизменно был осторожен, избегая открыто призывать к их физическому истреблению, но никогда не скрывал свое желание устранить их из своей постоянно расширявшейся империи. Так, 25 октября в «Вольфсшанце» во время очередного бессвязного монолога за ужином он напомнил своим подобострастным гостям – Гиммлеру и Гейдриху – о собственном пророчестве, сделанном в январе 1939 года: в случае если начнется война, «евреи исчезнут из Европы». Размышляя над этим, он добавил: «Это неплохо, кстати, что слухи приписывают нам план уничтожения евреев. Террор – вещь полезная». Этих слов было достаточно. Оба приспешника умели угадывать невысказанные намерения фюрера и действовать так, чтобы заслужить его одобрение. Им достаточно было лишь его доброжелательного молчаливого одобрения, чтобы беспрепятственно принимать решения от его имени.

Нельзя поверить, что Гиммлер и Гейдрих стали бы издавать директивы, приведшие к холокосту, не имея полной уверенности в том, что они действуют в соответствии с желаниями Гитлера. Неважно, хотел ли он физически уничтожить евреев, или его целью было всего лишь «очистить» от них Европу самым эффективным из доступных способов. Именно его рука направляла решения, которые осенью 1941 года привели к тому, что средством «окончательного решения еврейского вопроса» стали газовые камеры.

К октябрю 1941 года перед Гиммлером и Гейдрихом встала огромная организационная задача. Хотя многие тысячи уже были убиты, в самом Третьем рейхе и на так называемых оккупированных восточных территориях, захваченных за время проведения операции «Барбаросса», оставалось еще более 5 млн евреев. Даже Еккельну, одному из самых эффективных массовых убийц, со всей тщательностью относившемуся к планированию и организации процесса истребления, с трудом удавалось уничтожать по несколько тысяч человек в день. И это несмотря на помощь со стороны восточной армии.

Айнзацгруппы не действовали в одиночку: начиная с высших генералов и заканчивая рядовыми, вермахт как организация уже стал соучастником холокоста. Убийцам и их пособникам никогда не удалось бы уничтожить столько евреев за первые шесть месяцев войны без ведома, а часто и деятельного соучастия регулярной армии. Некоторые командиры, правда, начинали тревожиться за психическое здоровье своих солдат, которые оказывались вовлечены в эту бесчеловечную работу. Даже закаленных палачей иногда охватывал ужас от совершенных ими преступлений. У одних проявлялись симптомы тяжелого стресса, делавшие их неработоспособными. Других терзало чувство вины. Многие пытались утопить свои кошмары в алкоголе. Один еврей, ставший свидетелем убийств в Каменце-Подольском, вспоминал, как некоторые из людей Еккельна «почти впадали в истерику» и явно были «близки к нервному срыву»[1037]. Высокопоставленный офицер СС Рудольф Гесс позднее вспоминал: «Многие члены [айнзацгрупп], неспособные более бродить по колено в крови, совершали самоубийство. Некоторые даже сходили с ума. Большинство… прибегало к алкоголю, выполняя свою ужасную работу»[1038].

Лейтенант Эрвин Бингель, взятый в плен советскими войсками в сентябре 1941 года, рассказал советским офицерам, что он и его товарищи видели на Украине, когда получили приказ взять под охрану аэродром на окраине Умани. Части СС уже прибыли туда. Рядом с вырытыми рвами были выставлены столы. Из города доставили большую группу евреев. Процедура была похожа на ту, которая по распоряжению Еккельна уже была опробована в Каменце-Подольском. После того как мужчины и женщины разделись и сложили свои ценности на столы, первый ряд отвели к рвам. Вооруженные пистолетами члены айнзацкоманд принялись за работу «с таким рвением», что «можно было подумать, что это дело всей их жизни», вспоминал Бингель. Среди жертв были матери, которым перед смертью приходилось смотреть, как их младенцев «хватали за маленькие ножки и убивали одним ударом рукоятки пистолета или палки, а затем бросали в яму на груду человеческих тел, где еще шевелились умирающие». В течение нескольких дней Бингель и его сослуживцы стали свидетелями еще двух массовых расправ, на этот раз в городе Виннице. Во время второй из них они наблюдали, как «орда украинцев» верхом на лошадях под командованием СС начала хватать евреев, которые избежали смерти во время первой акции и прятались в центральном парке города. Прорубая путь через парализованную ужасом толпу людей, размахивая пистолетами и саблями, они «жестоко давили человеческие тела, беспощадно убивая невинных детей, матерей и стариков»[1039]. Бингель вспоминал, что после увиденного «ему пришлось отправить в отпуск двадцать процентов личного состава… они стали совершенно неспособны к несению службы»[1040].

Гиммлер уже сталкивался лично с этой проблемой в августе, когда предпринял свою первую инспекционную поездку по местам убийств на недавно оккупированной советской территории. Согласно записи в его служебном дневнике от 15 августа 1941 года, он «присутствовал при казни партизан и евреев в окрестностях Минска»[1041]. По просьбе рейхсфюрера демонстрация была организована руководителем айнзацгруппы «Б» Артуром Небе (который всего лишь несколькими днями ранее уверял главнокомандующего группой армий «Центр» фон Бока, что на подконтрольной тому территории будут уничтожаться только «вооруженные бандиты и преступники»).

Сотни людей, которых отобрали для казни ради удовлетворения любопытства Гиммлера, к его приезду выстроили вдоль вырытой могилы. Взгляд рейхсфюрера СС, по-видимому, зацепился за молодого человека в центре группы, у которого были «голубые глаза и белокурые волосы». Гиммлер подошел к нему и спросил, действительно ли он еврей, являются ли оба его родителя евреями и нет ли у него нееврейских предков. Когда молодой человек не стал отрицать свое происхождение, Гиммлер якобы сказал: «Что ж, в таком случае я ничем не могу вам помочь»[1042].

Жертв заставили спрыгнуть в могилу и лечь лицом вниз. Гиммлер подошел к краю ямы, чтобы лучше видеть. Зрелище вызвало у него тошноту. В какой-то момент брызги крови и частицы мозгового вещества одной из жертв попали ему на мундир и лицо. По словам его адъютанта Карла Вольфа, «Гиммлер сильно позеленел и побледнел – его не стошнило, но он очень тяжело дышал и, отвернувшись, пошатнулся. Мне пришлось подбежать и поддержать его. Затем я отвел его от могильной ямы»[1043].

Вскоре Гиммлер достаточно овладел собой, чтобы обратиться к команде палачей. Он сказал, что теперь, увидев все своими глазами, он понял, насколько тяжела их работа, но это их патриотический долг – выполнять ее во имя того, что, как он надеется, станет тысячелетним рейхом. Произнеся эту речь, он уехал проинспектировать находившуюся неподалеку психиатрическую клинику, где на встрече с Небе обсудил возможность отыскать более эффективные и менее травмирующие психику способы массового уничтожения евреев. Он выбрал правильного слушателя. В качестве командира айнзацгруппы «Б» Небе и так всеми силами заставлял своих подчиненных истреблять максимально возможное количество евреев и других «нежелательных элементов», включая коммунистов, цыган, инвалидов и психически больных. Включение в официальный список подлежащих расстрелу женщин и детей угрожало перенапрячь его