Операция «Барбаросса»: Начало конца нацистской Германии - Джонатан Димблби

армий «Центр». Чтобы выполнить новый приказ Гитлера, вечно угодливый Браухич велел фон Боку подготовить переброску целого бронетанкового корпуса из 2-й танковой армии Гудериана, наступавшей на северо-восток в сторону Тулы (170 километров от Москвы), чтобы затем развернуть его на юго-восток в сторону Воронежа (460 километров от Москвы). Фон Бок воспротивился, настаивая, что его первоочередная задача – взять Тулу, а поскольку «боевая мощь танковых и моторизованных дивизий фактически не превышала боевой мощи полков», для выполнения поставленной задачи ему потребуется привлечь все силы 2-й танковой армии Гудериана[1019].

Расстроенный растущими доказательствами того, что операция «Тайфун» начала как метафорически, так и буквально выдыхаться, Гитлер еще раз потребовал предпринять сильные и непрерывные атаки на северном и южном флангах группы армий «Центр». Фон Бок был в ужасе:

Разделение группы армий и ужасные погодные условия в значительной степени явились причиной того, что продвижение наших войск резко замедлилось. В результате этого русские получили дополнительное время для укрепления обороны и пополнения своих поредевших дивизий. Тем более бо́льшая часть разветвленной железнодорожной сети вокруг Москвы все еще находится в их руках. И это очень плохо![1020]

На севере Красная армия настолько успешно отражала натиск в направлении Ладожского озера, что наступление пришлось приостановить после того, как оно продвинулось всего на несколько километров. На юге план переброски танков Гудериана от Тулы к Воронежу оказался мертворожденным из-за множества противоречащих друг другу распоряжений. Получив 26 октября от начальника оперативного отдела ОКХ генерала Адольфа Хойзингера послание с требованием к группе армий «Центр» выполнять приказы Браухича, фон Бок позвонил Гальдеру. «Я не имею представления, какую цель преследует верховное командование, направляя 2-ю танковую армию на Воронеж»[1021], – сказал он начальнику штаба. Гальдер, который был озадачен ничуть не меньше, согласился, что это вряд ли принесет какую-то пользу.

Браухич пытался нащупать выход из тупика, приказав фон Боку приостановить наступление Гудериана под Тулой. Фон Бок был возмущен и ответил, что «по тактическим и психологическим причинам» он не собирается выполнять приказ своего главнокомандующего. В тот вечер, чтобы рассеять последние сомнения, он предупредил Хойзингера о том, что в случае, если Браухич будет настаивать на своем приказе, ему или какому-нибудь другому высокопоставленному офицеру из ОКХ придется лично сообщить об этом Гудериану. «Наступление танковой армии и приданных ей пехотных корпусов начиналось в ужасных условиях и требовало огромных усилий для его поддержания. Так что, если я сейчас отдам приказ остановиться, люди сочтут, что я сошел с ума», – возмущался он[1022]. Но, опасаясь навлечь на себя гнев Гитлера, Браухич не отважился отступить. В ту ночь из ОКХ пришли еще две телеграммы, в которых фон Боку приказывалось остановить продвижение Гудериана под Тулой. Он проигнорировал обе, но на следующее утро попытался разрешить патовую ситуацию, сообщив Гудериану, что со временем может потребоваться сменить направление атаки в сторону Воронежа.

Впервые Гитлер оказался в растерянности. Не сумев разрешить конфликт между генералами, спровоцированный его непродуманными приказами, он был вынужден следовать за развитием событий на земле. Наступление в сторону Ладожского озера, на север, которое и без того захлебнулось, нужно было приостановить, а продвижение Гудериана к Москве, согласно приказу ОКХ, полученному фон Боком 28 октября, следовало продолжить, «чтобы не терять времени»[1023]. Это был причудливый, но весьма наглядный пример хаоса в системе военного управления Третьего рейха.

Огромное количество времени уже было потеряно. Первоначально Гитлер намеревался начать операцию «Барбаросса» в мае 1941 года, но решение перебросить несколько дивизий на Балканы для разгрома Югославии и оккупации Греции вынудило его отложить наступление на целых четыре недели. Еще три недели было потеряно в период с конца июля до середины августа, пока он колебался между двумя сценариями уничтожения СССР. В тот момент в вермахте все еще полагали, что Красная армия развалится через несколько недель и уж точно задолго до наступления зимы. В результате не было принято никаких мер для преодоления совершенно предсказуемых трудностей, вызванных распутицей.

В своей убежденности, что Третий рейх не только непобедим, но и имеет неотъемлемое право завоевывать любые новые земли во имя идеи нацизма, генералы – как в ОКХ, так и на фронте – уверили себя в том, что советский военный колосс вот-вот развалится, что огромное количество пленных свидетельствует о крахе советского командования и боевого духа, а значит, Москва вот-вот окажется у них в руках. Не обращая внимания на вести с фронта, говорившие о том, что советская военная машина пусть и ослаблена, но по-прежнему сильна, они предпочли закрывать глаза и на собственные вопиющие просчеты. Когда осень сменилась зимой, они утешали себя мыслью, что причина их неудач – распутица, будто это было не ежегодное природное явление, которое следовало предусмотреть заранее, а нечто вопиюще несправедливое, нарушившее «правила войны». Им почти не приходило в голову и то, что генерал Грязь ставит перед советскими армиями те же трудности, что и перед ними самими: русские танки и грузовики так же должны были прокладывать путь по ужасным дорогам, их лошади так же выбивались из сил, а их запасы топлива, запчастей, оружия, продовольствия и обмундирования так же должны были добираться до войск на передовой. Распутица не могла служить оправданием провала операции «Тайфун».

Ухудшившаяся погода неизбежно сказывалась на способности группы армий «Центр» маневрировать с теми скоростью и точностью, которые были необходимы для нанесения быстрого и смертельного удара по Москве, как это предусматривали планы германского верховного командования в начале операции. Однако его неспособность учесть силы, которые оставались у Красной армии, на фоне собственных истощавшихся ресурсов была куда более серьезной проблемой. К концу октября самонадеянность Гитлера настолько овладела высшим руководством ОКВ и ОКХ, что оно уже не могло здраво оценивать надвигавшиеся логистические трудности. В результате фон Бок испытывал острую нехватку бронетехники, вооружений, запчастей, топлива, снаряжения, обмундирования и людских ресурсов. Кроме того, впечатляющие успехи восточной армии были достигнуты очень высокой ценой. Сейчас пехотные и бронетанковые дивизии армии были укомплектованы в среднем на половину или две трети от штатной численности. Танковые дивизии были укомплектованы лишь на 35 %, и лишь треть машин была все еще на ходу. Формально у вермахта на Восточном фронте по-прежнему было 136 дивизий, но фактически они равнялись всего лишь 83 полноценным дивизиям. Потери немцев составили 680 000 человек (40 % из которых приходилось на группу армий «Центр»), что составляло ровно 20 % всей восточной армии в начале операции «Барбаросса»[1024]. Такой уровень потерь нельзя было долго выносить.

Гитлер отказывался взглянуть в лицо фактам. Никакие доводы не могли поколебать его внутренней убежденности, что победа неизбежна, а Москва будет разрушена до основания. 27 октября он сказал Геббельсу: «Мы ждем, пока просохнут или замерзнут дороги. Как только наши танки снова смогут завести моторы, а дороги освободятся от грязи, советское сопротивление будет сокрушено в относительно короткий срок»[1025]. Но задержка все-таки раздражала его. 29 октября в обход фон Бока он вызвал к себе в «Вольфсшанце» фельдмаршала Гюнтера фон Клюге, командующего 4-й армией, но не для того, чтобы выслушать его, а чтобы устроить ему выволочку. Клюге вернулся в штаб и доложил: «Фюрер считает неправдоподобными письменные доклады из группы армий “Центр”, касающиеся нехватки личного состава, трудностей со снабжением и непроходимых дорог. Он очень обеспокоен тем, что Москва до сих пор не пала, и недоумевает, почему мы не смогли предусмотреть всех возможных случайностей»[1026].

Но, несмотря на все запугивания и угрозы, даже Гитлер не мог заставить фон Бока совершить невозможное. Группа армий «Центр» была обессилена во всех отношениях – с точки зрения и людских, и материальных ресурсов. Приказа о приостановке наступления не поступало, но оно все же приостановилось. Даже самые твердолобые генералы наконец осознали, что без передышки для отдыха, восстановления сил, перегруппировки и перевооружения «Москва к Рождеству» так и останется недостижимой мечтой. Операция «Тайфун» завязла в грязи – но не из-за грязи.

24. Еврейский вопрос