Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

наполеоновской армии казаки Платова все чаще находили трупы русских солдат с размозженными головами. Пленных русских, которых французы вели из Москвы, изнуренных, полуодетых, приказано было убивать, если они отставали от обоза более, чем на пятьдесят шагов. А откуда взяться силам и резвости у пленных, если их никто не кормил?! Силы с каждым днем пути покидали несчастных солдат, они брели все медленней и медленней, отставая на шаг, два, пять, десять. Многие, завидев деревни, тянулись к ним, чтобы не умереть в открытом поле и не быть растерзанным волками и одичавшими собаками. Их друзья, еще державшиеся на ногах, помогали изможденным собратьям дойти до стоянки, но когда уже совсем невмоготу было идти, люди опускались на холодную осеннюю землю и покорно ожидали рокового удара прикладом или штыком от безжалостного конвоира.

Двадцать второго октября Платов соединился с авангардом генерала Милорадовича. Знакомый с Михаилом Андреевичем еще по кампании 1808 года против турок, Матвей Иванович был рад новой возможности совместно сражаться против неприятеля с войсками такого храброго и любимого в русской армии генерала, как Милорадович.

Первый удар объединенными силами Платов и Милорадович нанесли по войскам маршала Даву у Вязьмы. Потерпев поражение под стенами этого старинного русского города, Даву вошел в Вязьму, решив дать в нем бой. Чтобы создать суматоху и тем облегчить себе оборону, Даву приказал поджечь город. В результате пожара взорвалась артиллерийская лаборатория, придав еще большую силу огню. Мощное пламя перебросилось на большой военный госпиталь, в котором находилось много раненых солдат и офицеров Великой армии. Треск горящих домов, крики наступающих солдат и казаков, вопли погибающих в огне раненых – все смешалось на улицах горящей Вязьмы.

Покинув город, французы сумели быстро установить на городском кладбище, находившемся на окраине Вязьмы, орудия. Мгновение спустя по русским войскам, сосредоточившимся на главной площади города, был открыт артиллерийский огонь. Платов приказал роте Донской артиллерии подавить орудия противника. Артиллерийская дуэль, вскоре начавшаяся, длилась недолго: Даву не выдержал напряжения боя и приказал трубить отступление. Двести пленных французов достались казакам. Среди них оказался секретарь наполеоновского министра иностранных дел Г.-Б. Маре (герцога Бассано) Шарль Камюзе со своей канцелярией. Здесь же находился доктор саксонской гвардии Гаузе, интенданты корпуса маршала Нея Сенсер, Ренье и Шарбонье[938].

В сражении за Вязьму участвовали и отличились казаки генерала Орлова-Денисова, захватившие несколько десятков пленных и «канцелярию Наполеона». Лейб-гвардейские казаки были награждены за дело у Вязьмы: ротмистр Чеботарев – орденом Святой Анны 2-й степени, ротмистр Рубашкин – Золотой саблей «за храбрость», корнет Коньков 2-й орденом Святого Владимира 4-й степени[939].

После серии боев с войсками Платова и Милорадовича, завершившихся вяземским сражением, корпус Даву уже не мог успешно сдерживать напор казаков. Наполеону пришлось вместо войск Даву поставить в качестве арьергарда отступающий армии пока еще боеспособный корпус маршала Нея.

Из Вязьмы атаман повернул свой корпус в сторону Духовщины. По данным казачьей разведки туда направлялся парк тяжелой артиллерии французов, отправленный в Можайск перед выступлением Наполеона из Москвы. Обремененный громадным обозом, состоявшим из повозок с канцеляриями штабов, экипажами множества чиновников, парк медленно тащился по большой дороге. Прикрытием его являлись войска корпуса Богарне.

Сойдя с большой дороги, французы считали себя в безопасности и не соблюдали необходимого в походе порядка и осторожности. Внезапное появление казаков во главе с Платовым явилось полной неожиданностью для них. Никто не помышлял о защите, всякий искал спасения в бегстве, но повсюду были неутомимые казаки. Шестьдесят три пушки, масса солдат, один генерал и богатая коллекция топографических карт попали в руки к донцам. Генерал Ермолов, участвовавший в этом нападении, писал, что «наше депо обогатилось такими съемками, каковых тогда уже, конечно, не было во Франции».

Наполеон еще бодрился, считая, что он «планомерно» отступает, а не бежит под натиском русской регулярной армии и партизан. Особенно надоедал императору казачий корпус атамана Платова. Еще под Вязьмой исполнительный Бертье от имени императора потребовал от маршалов объяснений «как могло случиться, что неприятельский корпус, который покусился перерезать сообщение между французскими дивизиями, не был взят в плен». Маршалы в душе роптали: хорошо императору задавать подобные вопросы, он прекрасно питается; одетый в соболью шубу, покрытую зеленым бархатом и украшенную золотыми шнурами, в теплой меховой шапке и теплых сапогах, он видит перед собой еще полную сил гвардию, а они, маршалы, вынуждены воевать вместе с солдатами, изможденными от непрерывной погони за ними со стороны казаков, с солдатами голодными и раздетыми! Но о разложении своей армии под ударами наступающих русских корпусов Наполеон не знал, а, скорее всего, делал вид, что не знает. Поэтому его и удивляло, почему корпус Платова до сих пор не взят в плен?!.

Атаман тем временем стремительно следовал за отступающим корпусом маршала Нея – арьергардом Великой армии, корпусом сильным и боеспособным, во главе которого стоял талантливый, опытный и храбрый командующий.

Дойдя до Семлева, Ней остановился, чтобы дать роздых изнуренным солдатам, собрать продовольствие и фураж. С этой целью маршал отделил от корпуса несколько гвардейских эскадронов. Разведка Платова, как всегда, была начеку, и скоро атаман знал о намерениях Нея. Навстречу гвардейским эскадронам французов атаман выслал две бригады казаков. Обе они блестяще выполнили поставленную задачу, наголову разгромив гвардейцев. Под вечер в распоряжение своего корпуса казаки привели около трехсот рядовых гвардейцев и троих офицеров. Лошади, упираясь, тащили несколько пушек, к ногам своего атамана казаки бросили два знамени и несколько штандартов.

Пушки, знамена и штандарты Платов отправил в штаб Кутузова, коротко сообщив об успехах своего корпуса. Получив этот подарок атамана, главнокомандующий тут же отписал ему: «Милостивый государь мой Матвей Иванович! За знамена, штандарты и пушки много благодарствую. Сегодня же отправлю я донесение императору о всех ваших подвигах и не сомневаюсь, чтобы его величество не удостоил всемилостивейшего оных внимания…»[940]. Сердце старого атамана заволновалось от давно жданной похвалы светлейшего…

Двадцать четвертого октября, сдав дальнейшее преследование неприятеля с тылу авангарду генерала Милорадовича, Платов с корпусом двинулся к Смоленску. Главнокомандующий приказал атаману «устремиться в голову французской армии и нападениями замедлять движение неприятельских войск». Поэтому, оставив столбовую дорогу, Платов ускоренным маршем двинулся к Соловьевой переправе, стремясь опередить противника.

Два дня спустя атаман настиг корпус Богарне у деревни Марковой, стремительным ударом разрезал его на две части. Одна, под непрерывными ударами казаков, потянулась к Духовщине, а другая стала отступать к Дорогобужу. Платов напал на ту часть французов, где находился Богарне. В течение двух дней атаман беспрерывно громил измотанные переходом части вице-короля. «В двоедневное поражение, –