Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

– А где дорога?

– Найдем!

– А если Днепр не замерз? – удивился офицер.

– Замерзнет! – уверенно отозвался Ней, посмотрев на багрово-холодное небо.

Судьба покровительствовала маршалу: Днепр замерз за ночь, и Нею удалось ускользнуть от казаков…

Кроме пушек, пленных солдат и офицеров и нескольких генералов под Красным казаки Платова захватили часть большого обоза маршала Даву. Среди бумаг и планов там оказались секретные карты Турции, Средней Азии и далекой Индии, принадлежавшей тогда Англии. Похоже, что нашествие на Индостан Наполеон планировал сделать одним из условий мира с Россией, возвратившись таким образом к старому плану, разработанному еще в 1800 году. Теперь, однако, французскому императору не нужны были эти карты: разгромленный русскими, он торопливо удирал в Париж.

Сто пятнадцать пушек, захваченных в бою у Красного, Платов отправил с небольшим отрядом казаков главнокомандующему. Довольный Кутузов похвалился этой победой казаков перед солдатами Семеновского полка. Встретившись с ними на марше, фельдмаршал обратился к ним:

– Здорово, молодцы-семеновцы! Поздравляю вас с новою победою над неприятелем. Вот и гостинцы везу вам. Эй, кирасиры! Нагните орлы пониже. Пускай кланяются молодцам. Матвей Иванович Платов, атаман донской, доносит мне, что сего дня взял сто пятнадцать пушек и сколько-то генералов.

Тут Кутузов, подзабывший точное число плененных генералов, повернулся к сопровождавшему его директору Инженерного департамента генерал-лейтенанту К. И. Опперману и тихо спросил:

– Не помнишь ли ты, Опперман, сколько именно генералов?

– Пятнадцать генералов, ваша светлость!

– Слышите ли, друзья мои, пятнадцать генералов. Ну, если бы у нас столько взяли, то остальных столько бы осталось. Вот, братцы, пушки здесь, их можно пересчитать на месте, да и тут не верится, а в Питере скажут: «Хвастают!»[958]

После поражения у Красного противник стремительно, насколько хватало резвости и сил, удирал от казаков, партизан и солдат регулярной русской армии. Преследуя разбитого неприятеля, Платов на пространстве от Катани до села Герасимова захватил в плен около трех тысяч человек. В их числе находился и уже упоминаемый нами обер-квартирмейстер Великой армии генерал Пюибюск, позднее написавший мемуары о походе в Россию, в которых большое место уделено действиям казачьего корпуса атамана Платова.

Восьмого ноября атаман с корпусом находился уже на марше к Дубровне. Разведка очень скоро донесла, что маршал Ней с остатками войск своего корпуса показался у небольшого села Гусиного и движется по направлению к Любавичам.

– Вот тут мы его и сустренем в засаде! – воскликнул атаман и велел казакам готовиться к бою.

Вскоре показались передовые части французов. Подпустив их поближе, казачья артиллерия открыла губительный огонь, спасаясь от которого солдаты Нея в смятении кинулись к ближайшему леску, который мрачно чернел невдалеке. Оставшиеся четыре пушки Ней приказал своим артиллеристам утопить в реке, дабы не достались казакам. На некоторое время французам, используя лесистую местность, удалось оторваться от казачьей конницы, но на другой день, уже в шестом часу утра, авангард Платова недалеко от Дубровны снова настиг изнемогающего неприятеля. Сам Ней, подавая своим солдатам пример доблести и мужества, храбро сражался в первых рядах, как простой солдат. Бой отличался удивительным упорством, и сотни убитых и раненых оставил французский маршал на заснеженном русском поле, под покровом ночи уйдя к Орше.

Выдающийся французский прозаик и поэт Виктор Гюго, опоэтизировавший последние дни Великой армии, сурово-трагические дни отступления французов из России, писал:

Сроки победы прошли, срок пораженья настал.

Вот на походном мосту кони в стремительном скоке,

Люди, орудья, обоз сбились в безумном потоке.

Падают, давят, кричат… Дрогнули балки моста.

Тысяча ночью уснет, утром не встанет и ста.

Бегством спасается Ней. Чуть не схватили казаки

Ночью тревога, пальба… Тени мелькают во мраке.

Это гортанный ваш крик, коршуны русских степей.

Мчится в атаку орда страшных косматых людей

Армия гибнет во тьме, в диком полночном смятеньи.

Сам император был здесь, молча стоял в отдаленьи.

Там многолиственный дуб, слава лесов вековых,

Видя топор при корнях, ждет, чтобы пал он на них.

Горе, седой дровосек, мерно секиру возносит,

Ветви, одну за другой, сталь равнодушная косит.

Падают люди во мгле. Каждому верный черед.

Возле палатки вождя собран последний оплот.

Подойдя к Орше, куда сумел отступить маршал Ней, Платов столкнулся с его арьергардом. Французы с помощью орудийного огня удерживали мост через Днепр, чудом уцелевший среди этого хаоса. Город, объятый сильным пламенем, наскоро уничтожался врагом. Атаман начал атаку, и донцы смело ринулись на неприятеля. После непродолжительного сопротивления, французы поспешно отошли, оставив казакам двадцать шесть орудий, две тысячи пятьсот новых ружей, много боеприпасов. Бегство врага было столь поспешным, что он не сумел эвакуировать лазарет с ранеными, где одних только офицеров осталось более пятидесяти человек.

Казаки быстро восстановили разрушенный мост, и атаман начал переправу войск. В это время совместно с корпусом Платова действовала пехота генерала Алексея Ермолова. Через Днепр лошадей переправляли весьма оригинальным способом: коням спутывали ноги и, положив их на бок, протаскивали за хвост по доскам, уложенным на льду.

Многочисленные пленные, захваченные казаками, обременяли их, задерживая движение корпуса и снижая скорость преследования неприятеля. «Пленные наводят мне великое затруднение, – жаловался Матвей Иванович главнокомандующему, – я не могу свесть счету за быстрым маршем… От Орши взято в плен более пяти тысяч человек, в том числе много офицеров и генерал Дзевановский».

На марше Платов получил весьма приятное для себя известие: указом императора Александра Первого за выдающие воинские заслуги перед Россией он получил титул графа Российской империи, о котором мечтал давно. Ускорению появления императорского указа много способствовал Кутузов, направивший двадцать седьмого октября из Ельни в Петербург ходатайство о возведении донского атамана в графское достоинство. Императорский указ сенату под номером двести шестьдесят шесть последовал два дня спустя. Матвей Иванович стал вторым в истории Дона графом, после Федора Петровича Денисова. Матвей Иванович не скрывал своей радости по этому поводу. И, принимая поздравления от сослуживцев, повторял: «Мне-то уж титул сей особливо и не надобен, а вот графинюшка Мария Матвеевна рада будет без памяти». Атаман имел ввиду свою младшую, любимую дочь, сын которой в дальнейшем наследовал графский титул.

Поздравил Платова с возведением в графское достоинство и Михаил Илларионович Кутузов. «Чего мне хотелось, – писал он в специальном послании на имя атамана, – то Бог и государь исполнили, я вас вижу графом Российской империи; ежели бы подвиги ваши, начав с шестого октября (1812 года. – М. А.) по сей час, не были так блистательны, то скорое прибытие с Дона