Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

писал атаман Кутузову, – неприятель потерял множество убитыми, а том числе есть и генералы, в плен взято более трех тысяч человек, в том числе есть и полковые начальники… Брали в плен мало… Отбито в бою шестьдесят четыре пушки»[941]. Сам вице-король Италии едва не попал в плен к казакам.

Продолжая преследовать остатки корпуса Богарне, Платов почти полностью разгромил этот, некогда боеспособный и сильный итальянский корпус. Весьма довольный успехами атамана и его казаков, Кутузов отправил письмо императору Александру в Петербург, в котором отмечал, что «казаки делают чудеса, бьют на артиллерию и пехотные колонны»[942].

О победах казаков над французами Кутузов велел объявить в приказе по армии. В нем говорилось: «Генерал от кавалерии Платов двадцать шестого и двадцать седьмого числа сего месяца, сделав двоекратное нападение на корпус вице-короля Италианского, следовавший по дороге от Дорогобужа к Духовщине, разбил оной совершенно, взял шестьдесят две пушки и более трех с половиной тысяч пленных. По замешательству, в какое был приведен неприятель нечаянною на него атакою, продолжается по сие время поражение рассеявшихся сил его. Генерал от кавалерии Платов полагает число убитых чрезвычайно великим… Между пленными находится много высших чиновников и инженерный генерал Сансон… После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами над неприятелем, остается только быстро его преследовать, и тогда может быть земля русская, которую он мечтал поработить, усеется костьми его. …Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов, она есть надежная стена отечества, о которую все сокрушается»[943].

Имя Платова и его казаков в это время находилось на устах всей русской армии, об успехах донцов писали не только в официальных реляциях, но и в личных письмах. Так, генерал-лейтенант Петр Коновницын, дежурный генерал при штабе Кутузова, в письме супруге писал: «…Отбиваем неприятельские знамена всякий почти день и пленных пропасть. … Не бывал Бонапарт в такой беде: сам улепетывает кое-как, чуть его казаки не схватили, авось попадет еще в руки…»[944].

Отступая, французы всеми силами пытались приостановить стремительное движение корпуса Платова, чтобы дать возможность основным силам, обозам и артиллерии оторваться от преследования. Но это, несмотря на очевидную храбрость французских солдат и офицеров, не удалось.

Очередную попытку задержать движение казаков Платова французы предприняли у деревни Ярцево при переправе через реку Вопь. Атаман сокрушительными ударами с обоих флангов вогнал французов в реку, захватив при этом двадцать три пушки и несколько десятков пленных. Захваченные пушки Платов с небольшим отрядом казаков отправил в Духовщину, пленных поручил местным жителям, которые стали выходить из лесов и совместно с казаками колотить солдат и офицеров Великой армии.

«Осмелюсь донести, что неприятель наш в прошедшие дни очень много расстроен, – сообщал в очередном рапорте Кутузова донской атаман, – как объявляют мне пленные офицеры их, которых у нас столько, что за скоростию не могу сделать им счету. Отправляю их сколько успеваю вместе с нижними чинами, которым также за скоростию верного счету сделать нельзя. Донские казаки, подобно орлам, несмотря на несносную холодную и снежную погоду, с рвением к службе и к защите любезного отечества, нападают на неприятеля, поражают его на каждом шагу»[945].

Успешно действовали и казаки генерала Орлова-Денисова. Казачьи партии, посланные им двадцать восьмого октября в район Ляхова, обнаружили здесь остатки бригады генерала Жана-Пьера Ожеро (младшего брата маршала Франции Пьера Ожеро) численностью около двух тысяч пехоты и кавалерии. Но тут казакам в тыл ударили французские кирасиры из дивизии генерала Луи Бараге-д’Илье[946]. В завязавшейся схватке казаки уничтожили до 700 кирасиров, практически обескровив дивизию Бараге-д’Илье. «Одержав блистательный успех, – записано в летописи лейб-гвардии казачьего полка, – граф Орлов-Денисов послал в Ляхово к Ожеро требование сдачи и велел уведомить его, что кавалерия Бараге-д’Илье уничтожена. Ожеро выехал лично для переговоров: они окончились сдачею нам в плен 60 офицеров и 2 тысячи солдат. Дело при Ляхове замечательно в истории Отечественной войны тем, что тут в первый раз положил оружие целый неприятельский отряд»[947].

Наполеон, узнав о разгроме дивизии Бараге-д, Илье и капитуляции генерала Ожеро, возмущенно говорил Коленкуру: «Со времен Байлена[948] не было примера такой капитуляции на открытом поле!»[949]

Продолжая движение по главной дороге в сторону Красного, Орлов-Денисов первого ноября атаковал скопление отступающих французов в селении Клементино. Казаки «совершенно истребили целый отряд, взяли в плен 1300 человек, захватили 400 продовольственных фур, 200 голов скота и 1000 лошадей, шедших к Наполеону в Смоленск для запряжки под артиллерию. В этом погроме неприятель потерял одними убитыми 1500 человек»[950].

По пятам убегающего противника корпус атамана Платов тем временем подошел к Духовщине. Неприятель решил оборонять город. Для этой цели, насколько возможно было в тех условиях, французы укрепились, поставив на высотах пушки. Атаман окружил город, расставив полки на дорогах, идущих из Духовщины на Поречье и Смоленск. Фуражиров, выходивших из города в поисках провианта, казаки прогоняли обратно или забирали в плен.

Видя, что связь с главной армией перерезана донцами, противник решил оставить город и отойти по дороге на Смоленск. Атаман решительно напал на отступающего врага, громя его со всех сторон. В сражении было захвачено несколько десятков пушек, вполне пригодных для ведения огня. Но Богарне, пытаясь оправдаться перед Наполеоном, в одном из своих донесений в штаб главной армии писал, что будто все пушки, захваченные казаками Платова, были предварительно заклепаны французами. «Между тем, как все они, – сообщал Платов Кутузову, – взяты с бою на колесах, целы».

Неотступно преследуемый донскими казаками, Евгений Богарне тридцатого октября покинул Духовщину. «Мы вновь пускаемся в путь, – писал о тех днях французский офицер Мерсье Франсуа. – Но сзади на нас нападают тучи казаков, беспрестанно тревожащих нас. Мы не можем сделать и тысячи шагов без того, чтобы не обернуться лицом к неприятелю, но не стреляли, так как одного этого движения достаточно для того, чтобы заставить этих бешеных людей обратиться в бегство. Они приближаются к нам на расстояние сто шагов и оглушают нас своим «ура»[951].

Арман де Коленкур, вместе с Наполеоном удиравший из России, писал о тех днях: «Он (Наполеон. – М. А.) знал, какое впечатление во Франции и во всей Европе должно было произвести сознание, что неприятель находится у нас в тылу… Ни потери, понесенные в бою, ни состояние кавалерии и ничто вообще не беспокоило его в такой мере, как это появление казаков в нашем тылу»[952]. Маршал Бертье, начальник главного штаба Великой армии, от имени императора слал приказы Нею с