Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

Тут же нервно заговорил Мюрат:

– Сир! Я полагаю, что надобно немедленно отступать к Смоленску!

– Я такого же мнения! – поддержал неаполитанского короля Бессьер. Наполеон в раздумьи прошелся по комнате и, остановившись около графа Лобау[918], спросил:

– А что вы думаете, граф?

– Отступать, сир, по кратчайшей и известнейшей дороге на Можайск к Неману и при том как можно скорее, – побледнев от волнения, быстро проговорил граф.

Наполеон, еще раз оценив позицию армии Кутузова, понял, что если прорываться к Калуге, то придется выдержать генеральное сражение, в победоносном исходе которого он, впервые за всю войну, не был уверен. И в первый раз за эту кампанию французский император отказался от генерального сражения и повернул на разоренную войной Старую Смоленскую дорогу.

Уныние поселилось среди солдат и офицеров Великой армии, когда им было объявлено об отступлении по Старой Смоленской дороге. «Товарищи! Помните ли вы то злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассеялись в прах, – писал Сегюр в обращении к ветеранам Великой армии, вспоминая ситуацию, сложившуюся после сражения при Малоярославце. – Представляется ли еще вашим глазам этот разрушенный кровавый город и эти глубокие овраги и леса, которые, окружая высокую долину, образуют из нее замкнутое место?.. Наполеон между двумя своими армиями посреди этой долины; его взгляды, блуждающие с юга на восток, с Калужской дороги на Медынскую? Обе они для него закрыты: на Калужской Кутузов и 130 тысяч человек, со стороны Медыни он видит многочисленную кавалерию – это Платов»[919].

Другой участник сражения при Малоярославце, полковник артиллерии Любен Гриуа, писал о действиях казаков: «Благодаря густому туману, казаки напали на наши биваки, прошли через них, почти не встречая сопротивления… В лагере царило величайшее смятение. Тучи казаков носились по всему обширному пространству, на котором кавалерия расположилась, как попало, накануне вечером. Казаки были повсюду, они, как китайские тени, то появлялись, то исчезали в густом тумане. Казаки атаковали не одни биваки. Со своим атаманом Платовым они в числе десяти или двенадцати тысяч сделали нападение на всю линию, пересекая во всех направлениях дороги, по которым двигались наши корпуса. Они атаковали обозы 4-го корпуса, которые остановились на ночь на том холме, где накануне была наша позиция во время сражения»[920].

Кроме многочисленных пленных, казаки захватили в этом сражении пушки и знамя. По приказу Кутузова эти трофеи торжественно провезли по русскому лагерю для показа войскам. «Сей день один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собой пагубнейшие последствия и открыло бы путь неприятелю чрез хлебороднейшие наши провинции», – было записано в журнале военных действий русской армии в Отечественной войне 1812 года.

Фельдмаршал Кутузов, вполне довольный результатами сражений, спокойно уснул на разостланной бурке в лесу под открытым небом.

А на другой день после сражения при Малоярославце Наполеон едва не попал в руки казаков. Это уникальное событие, называемое во французской армии «императорское “ура”», а в русской – «дело при деревне Городня», описывается в воспоминаниях Дениса Давыдова и французского генерала Жана Раппа. Вот когда донцы могли пленить Наполеона и получить обещанную атаманом руку его дочери!..

…Утром Наполеон, ненадолго забывшийся в предрассветном сне, пробудился в скверном настроении и велел свите собираться на рекогносцировку. В предрассветной осенней мгле небольшая свита Наполеона, куда входили генералы Рапп, Коленкур, Мутон (граф Лобау) и маршал Бертье, выехала из лесу на поляну. Бонапарт молча и сосредоточенно рассматривал местность, как вдруг из тумана, словно тени, стали выскакивать всадники. Их правильное построение ввело в заблуждение свиту, да и самого императора, и они, приняв кавалерию за своих, продолжали рекогносцировку. Первым догадался проницательный Коленкур:

– Государь, это казаки!

– Не может быть! – ворчливо возразил Наполеон, наблюдая, как всадники накатываются на них. Коленкур схватил лошадь императора под уздцы и поворотил ее назад.

– Да это наши! – раздраженно сказал Наполеон.

– Это казаки, не медлите, сир!

– Точно, они, – заметил меланхоличный Бертье.

– Тут нет и малейшего сомнения! – добавил молчавший до сих пор Мутон. Наполеон побледнел и хладнокровно отдал несколько распоряжений, отъехав в сторону. Генерал Рапп повел немногочисленный конвой императора на казаков, но французов легко опрокинули. Казалось, еще немного, и император вместе со свитой попадет в плен или будет изрублен их саблями. Но, если бы донцы знали, кого они почти держали в своих руках!..

Казаки и не подозревали, что здесь присутствует Наполеон, поэтому, приметив артиллерийский парк, они бросились на него, захватив несколько пушек и зарядных ящиков. И, когда донцы уже отходили назад, подоспел с конногвардейскими гренадерами маршал Бессьер. Наполеон, чья маленькая фигурка скромно темнела в стороне в предрассветном тумане, был спасен.

Опомнившись от страшной опасности, которая ему угрожала, Наполеон велел откликнуться на это событие в одном из своих бюллетеней. В двадцать седьмом бюллетене Великой армии говорится: «Император перенес свою главную квартиру 12 числа в деревню Городню. В семь часов утра шесть тысяч казаков, прокравшись лесом, произвели общий набег при криках «ура!» в тыл позиции, причем взяли шесть орудий в парке. Герцог Истрийский[921] быстро двинулся со своею гвардейскою кавалерию. Он осыпал сабельными ударами эту орду, опрокинул ее в реку. От нее отняли захваченную ею артиллерию и несколько штук собственных ее повозок. 600 человек этих казаков были убиты, ранены, а трое взяты в плен. 30 человек гвардейцев были ранены, а трое убиты. Под дивизионным генералом Раппом убита лошадь. Мужество, доказанное столь много раз этим генералом, проявляется при всяком удобном случае. В начале атаки казацкие офицеры, узнавшие гвардию, называли ее “парижскими франтами”. Драгунский майор Летор отличился. В восемь часов все пришло в прежний порядок»[922].

Мало того, что в этом бюллетене фантастически преувеличены потери донцов, так ни слова не сказано о том, что французский император и его свита находились на волосок от гибели или плена, что их спасло чудо! Наполеона, за долгие годы своей военной карьеры привыкшего к опасности, тем не менее потряс этот случай. Страх попасть в руки к казакам был настолько велик, что он призвал гвардейского доктора Ювана и велел изготовить для себя яд: живым попасть в руки русских император боялся больше смерти.

Английский историк Дэвид Чандлер в своей книге «Кампании Наполеона» отмечал, что случай у деревни Городня так напугал Наполеона, что он изменил свой стратегический план отхода через богатые южные провинции России и «отменил запланированный марш на Калугу», что перевернула