Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

отстойников. Скажу прямо, я не из тех мямлей, что гуся меняют на утку! Я люблю на одну утку два гуся выменивать. Три, тоже нелишне!.. Мне нужен был молодой, глазастый, скорый на руку бригадир из мусульман. До сих пор на заводе таких не было… У тебя в бригаде есть столяр или плотник? Поищи!»

Быстренько пропускаю своих людей перед глазами, вроде бы про латыша Романаса говорили, что он плотник. «Есть!» – отвечаю. «Надёжный?» – пытается выяснить Жаксыбаев. Зная, что Романас сдержанный, послушный и осторожный в общении, успокаиваю: «На него можно положиться!»

Лицо Жаксыбаева светлеет, он даже будто бы шире в груди стал и ростом выше. Забрав Романаса из цеха, ставлю его на деревообработку. У Васи Иванова на задворках котельной есть небольшое помещение! Попасть в него можно только через котельную, снаружи и не догадаешься о существовании каморки. Пробираешься в эту глухую, без окон, без дверей, комнату по узкому полутёмному коридору и растворяешься во мраке. На завод непрерывно поступают новые рейки, доски для опалубки, Романас эту древесину тайком утаскивает к себе и… делает из неё всё, что поручит Жаксыбаев. Начал латыш с кухонных столов, прочными и красивыми они получались, следом за ними порадовали глаз стройные табуретки, вешалки, и много чего ещё замечательного смастерил Романас. Щепки и обрезки наружу не выходят, их с наслаждением проглатывают печи Васи Иванова. Про то, каким способом по ночам тайно вывозят готовую продукцию, я не расспрашивал. Не знаю, кого ублажить, кого умаслить, а кого и обмануть пришлось сыну степей Жаксыбаеву, но возможность уберечь от смерти стариков теперь появилась. Романас изготовлял даже кресла и диваны. Со временем я прикрепил к нему одного помощника.

Не ведаю, до какого начальника добрался Жаксыбаев, но мы безо всяких проблем провернули множество дел. Мы знали, кто время от времени вызывает к себе Васю Иванова, но парень оказался не подлым, не сдал нас. Закрытие нарядов ни с Маландиным, ни с Сашей мы не обсуждали. Несмотря на пятикратные приписки, бланки гладко проскальзывали по всем инстанциям. И для Виктора Захарченко деньги находились. С Виктором мы, можно сказать, подружились. Из всех таинственных личностей Виктор был самым таинственным и оставался таким до конца. У меня до сих пор хранится подаренная им фотография. Неужели этот богатырского телосложения, мускулистый парень, с широкого, губастого лица которого не сходила улыбка, и вправду был когда-то вором?.. Лишнего не болтал, всегда говорил по делу, среди остальных русских выделялся огромной силой, но при этом никогда не встревал в межнациональные разборки, держался подальше от скандалов, но когда высокомерие доходило до хватания за грудки, всегда разнимал не в меру раздухарившихся петушков…

Осень позвала на смену себе зиму. Уже в конце октября задули жуткие ветра, безнадёжно похолодало. Некоторые из задействованных на строительстве вокзала арестантов даже обморозили пальцы рук: а тем, у кого морозом прихватило уши и щёки, счёта не было. Авторитет загазованного, пыльного завода вырос на глазах. Заметно увеличилось и количество желающих попасть в нашу бригаду. Первым пришёл ко мне Столяров.

Когда бок о бок с тобой живут сотни, тысячи человек, редких из них, только самых близких друзей, ты часто и пристально разглядываешь, пытаясь понять, какие изменения происходят у них в душе, какие силы борются внутри. А остальные… остаются для тебя прозрачными тенями. Между делом удавалось и с одним из видных людей зоны – майором встречаться, парой слов с ним перекидываться. Видимо, по требованиям условий жизни я относился весьма равнодушно к нему, не всматривался, глубоко не интересовался. Круглые, как мяч, щёки майора сдулись и обвисли, ядра выпучивавшихся, вот-вот готовых выстрелить из орбит в минуты страстных речей глаз потухли, рваная телогрейка, заросший густой щетиной подбородок, засаленное старое полотенце, которым он вместо шарфа обматывал усыпанную морщинами шею, режут глаза. Столяров, через слово употреблявший в разговоре местоимение «я!», предстал сегодня совсем другим человеком. Если прежде его трудно было понять, то теперь его внешний вид, прикушенный язычок однозначно демонстрировали, до какого уровня скатился этот человек. Что поделать, Столяров потихоньку таял, угасал, его уже поджидают ряды доходяг и фитилей. Густо заросшие волосами пальцы он подносит ко рту и долго-долго кашляет, словно хочет собрать кашель в кулак. «Простудился, – говорит он, сильно хрипя. – Зима, однако!»

Словно сожалея, что не может рассказать ни одной новости, он долго молча смотрел на меня, время от времени тяжело вздыхая, и вдруг совершенно не к месту начал хвалить. «Работяги тебя любят! Образованные, умеющие работать парни почему-то не идут в бригадиры! А зря! Ведь бригадиры могут сделать много хорошего!» Майор ещё что-то говорил, наверное, но из всего сказанного я смог сделать лишь один вывод: он, оказывается, хочет спрятаться от холодов в прессовом цехе. «Устал я болеть! Знаешь, наверное, что это такое», – добавил он. Что тут ответить? Как успокоить это степное перекати-поле? Одно понятно, если избалованного прежней жизнью майора оставить на лютом морозе, он насмерть окоченеет. Про другие народы не знаю, утверждать не буду, но евреи очень тяжело переносят холод. До этого армия Столярова кормила, армия одевала, в чьих-то глазах он смог заработать авторитет, рос по службе. А теперь прежнее и нынешнее положения очень далеки друг от друга. «Если не к тебе, то к кому же ещё мне обратиться?» – сказал он перед уходом.

Назавтра Столяров вышел на работу вместе с нами. Обув резиновые сапоги, туго повязав резиновый фартук, он принялся нарезать кирпичи. Раз качнулся пресс, второй, третий… А «ложкой-то» он орудует без устали, густую, влажную глиняную кашу бесперебойно отправляет с четырёхугольный рот. Мешкать, опаздывать никак нельзя! За один удар выходит пара кирпичей. За пять минут майор с головы до ног покрылся потом, через десять – перестал успевать, через пятнадцать, махнув рукой, отошёл в сторону и ещё полчаса приходил в себя. С такой тяжёлой работой в бригаде могли справиться только двое: эстонец Ансонc и латыш Скуя!.. Вся бригада, и стар и млад, только за счёт них и выживает. О, эти безропотные, без устали работающие латыши-эстонцы! Вы даже в тюремных застенках так ударно трудитесь, а на какие чудеса вы сподобитесь, когда ваши страны обретут истинную независимость, когда вы станете хозяевами своих трудовых достижений?!

Спустя много лет на Всесоюзном семинаре по драматургии в городе Ялта я познакомился и крепко сдружился с белорусским писателем Владимиром Львовичем Меховым. Оказавшийся во время эвакуации в Казани мой одногодка очень сильно полюбил и нашу столицу, и татар. Как-то в одной из бесед я упомянул майора Столярова.