Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

class="p1">Русские офицеры в целом были храбрыми людьми, потери их беспокоили мало, но в высших чинах наблюдались признаки своеобразной инертности. Это проявилось в формализме и простоте оперативного плана, исключавшего маневрирование и упорно проводившегося до победы или поражения. Русские в своем военном искусстве делали упор на грубый материальный перевес и были неуклюжи, безжалостны и расточительны. Поражало отсутствие творческого воображения там, где изменения ситуации требовали быстрых решений. Командиры часто не умели развить первоначальный успех. Благодаря этому наши войска на Карельском перешейке как в маневренной, так и в позиционной войне имели возможность раз за разом выходить из боя и занимать новые позиции. Поначалу взаимодействие между различными родами войск было очень плохим, но постепенно русские учились на собственном опыте. Даже если чисто тактические действия русских были слабыми, они все же оказались способным маневрировать на узком Карельском перешейке куда большим числом войсковых соединений, чем мы предполагали.

Русский пехотинец храбр, упорен и неприхотлив, но безынициативен. В отличие от своего финского визави он – солдат массы, несамостоятельный в отрыве от своих офицеров или товарищей. Поэтому, в особенности вначале, русские преимущественно применяли атаки большими массами, которые огнем нескольких хорошо расположенных пулеметов скашивались вплоть до последнего человека. Несмотря на это, наступление продолжали волнами, следовавшими одна за другой, с теми же результатами. В первых декабрьских боях случилось так, что русские шли с песнями плотными рядами – и даже держась за руки – на минные поля финнов, не обращая внимания на взрывы и точный огонь обороняющихся. Фаталистическая покорность пехоты была поразительной. Русский солдат мало восприимчив к внешним потрясениям и в любой ситуации снова быстро обретает самообладание. Даже если свою роль сыграл политический террор, подлинное объяснение следует искать в тяжелой борьбе русского народа с природой, на протяжении веков выработавшую непонятную европейцам привычку к страданию и лишениям, пассивное мужество и фатализм, что оказывало и продолжает оказывать большое влияние на политическое развитие.

В этой связи особого упоминания заслуживает феноменальная способность русских окапываться. Казалось, за лопату они берутся инстинктивно. Вообще они мастера саперного дела. Несмотря на продолжительный срок военной службы, у русской пехоты отмечался ряд недостатков. Стрельба из автоматического оружия и винтовок очень плоха. Хотя многие из выступавших против нас дивизий прибыли из лесистой местности, войска не могли успешно маневрировать и сражаться в лесах. В отсутствии компасов трудность представляло даже ориентирование, и леса, союзники финских диверсантов, наполняли их ужасом. Там их настигала «белая смерть» – одетая в белый маскхалат финская «кукушка». Но самой большой слабостью русских войск было неумение ходить на лыжах. Хотя сразу после начала войны русские начали систематическую подготовку своих войск, это мало что дало, поскольку за несколько недель невозможно освоить технику хождения на лыжах, в особенности требуемую на войне.

В царской армии артиллерия, как с технической, так и с тактической точки зрения, рассматривалась как элитный род войск. В наши дни уровень, естественно, снизился вследствие необразованности офицерского корпуса. Но материальная часть хорошо соответствовала уровню современных требований. Свидетельством тому служила огромная масса новейшей артиллерии с высокой скорострельностью и дальностью стрельбы, а также явно неисчерпаемый запас боеприпасов.

Хотя техника стрельбы и тактика, особенно в начале войны, оставляли желать лучшего, именно огромная масса артиллерии была опорой действий русских на перешейке, но их артиллерия, при всех достоинствах, не удовлетворяла требованиям маневренной войны.

Не может быть никаких сомнений, что бронетанковая техника доставила противнику много разочарований. Сами условия местности в Финляндии уже делали невозможным разработанное русской тактикой массированное и глубокое наступление. Танкам пришлось решать тактические задачи, действуя с меньшим количеством пехоты, и какой ценой? Общее количество захваченных или уничтоженных нами танков составило 1600, или половину противостоящих нам танков. Другими словами, четверть современной бронетехники Красной армии, не говоря уже о потере 3000—4000 тысяч политически благонадежных и технически подготовленных специалистов. Следует тем не менее отметить, что на последнем этапе войны взаимодействие танков с пехотой значительно улучшилось. 28- и 45-тонные танки, вооруженные двумя пушками и четырьмя или пятью пулеметами, внесли решающий вклад в прорыв наших позиций.

До войны у русских ВВС была высокая репутация. Поэтому мы ожидали сокрушительного превосходства русских в воздухе с разрушительными налетами на войска, города и промышленные предприятия, а также на нашу сеть коммуникаций. Разумеется, мы их испытали, но, как это часто бывает, худшие опасения не оправдались.

Базы бомбардировщиков располагались в Эстонии, в окрестностях Ленинграда и в Восточной Карелии, с них можно было добраться до любого места Финляндии. Подобное рассредоточение баз благоприятно, погода редко препятствовала полетам со всех аэродромов сразу. Суровая зима русским летчикам, имевшим опыт полетов в Арктике, препятствием не служила. Исключительно ясные дни января и февраля способствовали тому, что тыл подвергся более сильным бомбардировкам, чем в обычную зиму.

Несмотря на зашкаливающее превосходство (около 2500 самолетов), русская авиация не стала решающим фактором. Особенно в начале войны против сухопутных войск она действовала нерешительно и не сломила волю народа к сопротивлению. Тотальную воздушную войну население встретило спокойно и разумно, опасность лишь еще сильнее закалила его и сплотила. Разрушения тем не менее были значительными. Было сброшено примерно 150 000 фугасных и зажигательных бомб общим весом 7500 тонн. 700 мирных жителей были убиты и вдвое больше ранены. Стратегическую задачу – перекрыть нам каналы связи с внешним миром и создать на наших коммуникациях хаос – русские полностью провалили. Судоходство было сосредоточено в Турку, город подвергся 60 воздушным налетам, но не был парализован. Непонятно, почему для этой цели русские не разместили легкие военно-морские силы в портах Балтики, единственное объяснение может заключаться в том, что изначально они рассчитывали на молниеносную победу. Нашим единственным железнодорожным сообщением с внешним миром была линия Кеми—Торнио, по ней шла как большая часть нашего экспорта, так и импорта военной техники. Она оставалась нетронутой до конца войны. Правда, некоторые железнодорожные перевозки приходилось совершать в ночное время, но в целом железные дороги справились с задачей. Незначительные повреждения, нанесенные авиацией противника, быстро устранялись. Производство военной техники также продолжалось без значимых срывов.

Не подлежит сомнению, что усилия в воздухе не дали русским соответствующих результатов, но чего они им стоили? По данным Ставки, было сбито 684 самолета, но позднейшая проверка военных донесений показывает, что фактическое число составляло 725. Если включить «неподтвержденные» случаи, цифра возрастает до 975.

Отдельного упоминания заслуживает вклад наших ПВО. Они сбили 314 самолетов и повредили еще около 300. Число выстрелов на каждый сбитый самолет в среднем составляло всего 54, а применительно к автоматическому оружию –