Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

экономики Академии наук в Киргизию. Искренне кающимся заговорщикам тоже не повезло. Сабуров был удален из Президиума и вскоре отправлен директором машиностроительного завода в Сызрань. Первухина сняли с должности министра среднего машиностроения, понизили до кандидата в Президиум, а потом удалили из Москвы послом в ГДР. Булганин и Ворошилов сохранили свои должности; их посчитали заблуждающимися, но не нелояльными. Впрочем, через год Булганин потерял свой пост премьера и звание маршала. В чине генерал-полковника он отправился в Ставрополь председателем совнархоза, а в феврале 1960 года вышел на пенсию. Наказали сразу не всех, потому что в интересах первого секретаря было показать, что в Президиуме оппозиция была всего лишь слабым меньшинством.

ВЗГЛЯД СОВРЕМЕННИКОВ

Из письма бывшего председателя Совета министров СССР Н. А. Булганина от 5 марта 1961 года бывшему «другу» Н. С. Хрущеву:

…Жизнь моя очень плохо обустроена. Я не имею квартиры, не имею возможности жить за городом, не имею возможности пользоваться автотранспортом (кроме такси). Я проживаю в маленькой квартире, принадлежащей Янковской Л. И. …Я занимаю в общей квартире Янковской одну маленькую комнату, мне не принадлежащую. Жизнь здесь стала для меня очень тяжелой. Я прошу дать мне двухкомнатную, отдельную квартиру. Далее. Опять подходит лето. Где обосноваться на лето? Не знаю…

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 16. Л. 64.

Тогда же по России пошла гулять шутка: «Какая разница между спутником и Хрущевым? Спутник сначала разгоняет ракеты, потом поднимается вверх, а Хрущев разгоняет спутников и поднимается вверх». Выражение «коллективное руководство» почти исчезло из официальных речей и передовиц «Правды». Хотя в новых спутниках у Хрущева недостатка не было. На том же пленуме был избран Президиум, в котором теперь полностью доминировали его сторонники. Туда вошли секретари ЦК Аристов и Брежнев и партийные боссы из Москвы (Фурцева) и Ленинграда (Фрол Козлов). Козлов был одним из первых членов ЦК, которые примчались на защиту Хрущева в столицу, требуя собрать пленум. В ранг кандидатов были повышены партийные лидеры из республик — Василий Мжаванадзе в Грузии, Кирилл Мазуров в Белоруссии, Нуритдин Мухитдинов в Узбекистане, Ян Калнберзинь в Латвии и старый знакомый Хрущева Демьян Коротченко, тогдашний председатель Совмина Украины. Кандидатами в члены были выдвинуты Косыгин и автор секретного доклада Поспелов. Шверник и Жуков стали действительными членами Президиума.

ВЗГЛЯД СОВРЕМЕННИКОВ

В. М. Молотов:

…Жуков — крупный военный, но слабый политик. Он сыграл решающую роль в возведении на пьедестал Хрущева в 1957 году, а потом сам проклинал его.

…Хрущев, видимо, подслушивал наши телефонные разговоры, и шпионы у него были. Я выступал на Пленуме, орали, не слушали. Потом хитро опубликовали. Сначала троих включили в «антипартийную группу» — Маленкова, Кагановича, Молото-ва — и добавили примкнувшего к ним Шепилова, а через некоторое время — Булганина и Ворошилова. Ворошилов был с нами, только потом раскаялся. Можно судить по тому, что было напечатано, как он вел себя. Плохо вел. Растерялся. Не знал, куда идти. А Хрущев хитрый очень. То, что Ворошилов стал президентом, не добавило ему авторитета. Авторитет у него был с гражданской.

Чуев Ф. И. Молотов: Полудержавный властелин. М., 2002. С. 346.

Повышение Жукова было беспрецедентным, отражающим его авторитет в армии и ключевую роль в поражении «антипартийной группы». Ни один профессиональный солдат никогда не занимал столь высокого поста, но Жуков и Хрущев дружили еще со времен войны. Кроме того, в 1954–1955 годах Никита Сергеевич выступал за оборонные экономические приоритеты, а главное, они соглашались, что Сталин виновен в неудачах Советского Союза в начале войны.

Однако медовый месяц длился недолго, равно как и благодарность переменчивого первого секретаря. Июньские события продемонстрировали значительный и, значит, опасный авторитет маршала. Особенно настораживала его фраза про танки, которыми только он может руководить. Тогда Жуков публично упомянул «преступления против законности», совершенные Молотовым, Маленковым и Кагановичем при Сталине. Вдруг такое же обвинение он в нужный момент использует против Хрущева?

Когда Жукова не было в Москве — его отправили с длительным визитом в Албанию и Югославию — 17 октября Президиум обсуждал доклад о состоянии политработы в Советской армии. Алексей Желтов, начальник Главного армейского политуправления, в докладе жаловался, что теперь для политической инспекции войск требуется особое разрешение. Маршал также хочет понизить роль окружных военных советов — сделать их лишь «совещательными органами при командующем»[551].

Жуков и Желтов враждовали давно. Маршал предложил распустить бездействующий Военный совет при Совете обороны СССР; издал приказ «О состоянии воинской дисциплины в армии», лишив партию права руководить военачальниками, и вообще хотел упразднить в войсках политотделы, то есть Желтова[552].

Сам начальник политуправления особенным авторитетом не пользовался. Жуков как-то пожаловался Хрущеву на его плохую работу. На Президиуме его отчет тоже вызвал недовольство. «Сложилось впечатление, что только т. Желтову политорганы близки, а нам чужды», — рассердился маршал Малиновский.

Но Суслова волновал Жуков, не Желтов: «Роль политорганов ослаблена. Один командующий армии передал, что на одном совещании тов. Жуков заявил, что политработники привыкли за 40 лет болтать и потеряли нюх, как старые коты»[553]. Членов Президиума также настораживало желание маршала упразднить военные советы. Их «ликвидация» — «это стремление к неограниченной власти», заметила Фурцева, и создание собственного культа личности. «Создалась неприкосновенность Министерства обороны», а этого нельзя допустить, заключил Президиум.

Когда Жуков вернулся с Балкан и встретился со своими обвинителями 26 октября, он негодовал, что обсуждение прошло в его отсутствие, но согласился «признать критику и поправить ошибки». «Вывод считаю диким — что я стремился отгородить Вооруженные силы от партии… Прошу расследовать, что я принижаю партийно-политическую работу в армии. Я не признаю, что это я делал… О культе личности. Есть, видимо, ляпсусы. Слава мне не нужна»[554].

И Булганин, и Брежнев, и другие снисходительности не проявили. Даже дипломатичный Микоян заметил, что «интересы партии требуют одернуть». Хрущев посетовал: «Тяжелая для меня и сейчас драма с Жуковым… Зачем — обрезать нити, связывающие партию с армией». Первый секретарь был всегда готов защищать партийное превосходство надо всем, даже если это требовало отказа от друзей. Так погорели Каганович и Маленков; теперь пришла очередь маршала.

Тогда же решили, что новым министром обороны станет Малиновский, а 28 октября собрался пленум ЦК, на котором Суслов выступил с часовым обвинением Жукова в «грубых нарушениях партийных, ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской армией».

Маршал согласился, что, возможно, переоценил «роли командира и начальника в ущерб признанию ведущей роли политоргана». Он объяснил это тем, что большинство командиров теперь не