Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

говорилось, это наша история. Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также и в отношении Сталина.

ГРОМЫКО. На мой взгляд, надо восстановить в партии эту двойку. Они входили в состав руководства партии и государства, долгие годы руководили определенными участками работы. Сомневаюсь, что это были люди недостойные. Для Хрущева главная задача заключалась в том, чтобы решить кадровые вопросы, а не выявить ошибки, допущенные отдельными людьми.

ТИХОНОВ. Да, если бы не Хрущев, они не были бы исключены из партии. Он нас, нашу политику запачкал и очернил в глазах всего мира.

ЧЕБРИКОВ. Кроме того, при Хрущеве ряд лиц был вообще незаконно реабилитирован. Дело в том, что они были наказаны вполне правильно. Возьмите, например, Солженицына.

ГОРБАЧЕВ. …Что касается Маленкова и Кагановича, то я тоже выступил бы за их восстановление в партии. Причем время восстановления не нужно, видимо, связывать с предстоящим съездом партии…

УСТИНОВ. В оценке деятельности Хрущева я, как говорится, стою насмерть. Он нам очень навредил. Подумайте только, что он сделал с нашей историей, со Сталиным.

ГРОМЫКО. По положительному образу Советского Союза в глазах внешнего мира он нанес непоправимый удар.

УСТИНОВ. Не секрет, что западники нас никогда не любили. Но Хрущев им дал в руки такие аргументы, такой материал, который нас опорочил на долгие годы.

URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/1/13/Bukovsky_Soviet_Archives_0561_ideology_pb84–1.out.pdf [дата обращения: 05.05.2023].

Глава 15

Единоличный реформатор: годы взлетов и надежд

Социализм вполне доказал свое полное превосходство над капитализмом в темпах развития производства. Теперь мы вступаем в новый этап экономического соревнования с капитализмом. Ныне задача состоит в том, чтобы добиться перевеса социалистической системы над капиталистической системой в мировом производстве, превзойти наиболее развитые капиталистические страны по производительности общественного труда, по производству продукции на душу населения и обеспечить самый высокий в мире жизненный уровень. На этом этапе соревнования Советский Союз намерен превзойти в экономическом отношении Соединенные Штаты Америки.

Н. С. Хрущев. Доклад на XXI съезде ЦК КПСС 1959 года

Реформа сельского хозяйства. «Хрущевки» или «хрущобы»? В преддверии берлинского кризиса. «Доктор Живаго». Мао Цзэдун против Иосипа Броза Тито. Внеочередной XXI съезд КПСС: «окончательная победа социализма в СССР». III съезд Союза писателей. Хрущев — «помесь Петра Великого и лорда Бивербрука».

После наполненных событиями лета и осени приближалось еще одна важная дата — 40-я годовщина Октябрьской революции. 7 ноября вообще был любимый день Никиты Сергеевича — в 1917-м на фронтах Гражданской войны он узнал о рождении своего первого сына, Леонида. Но в 1957 году юбилейное торжество, на котором собрались лидеры 66 мировых коммунистических партий, было еще важнее — оно проходило под эгидой хрущевской «перестройки». Это слово тогда впервые вошло в советский лексикон, уже потом поднятое на щит Михаилом Горбачевым.

Для подготовки к празднованию достижений социализма первый секретарь в августе повидался с маршалом Тито в румынском городе Снагове, а потом пригласил все югославское руководство на осенний отдых в Крым. Хрущеву была важна эта дружба как символ успешного создания мирового коммунистического сообщества. Но ни отдых, ни встречи не помогли. Белградские товарищи приехали в Москву 7 ноября, но не присоединились к общей «Декларации совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран» из-за сталинскo-ортодоксального Китая.

Пекин декларацию подписал, но тоже не спешил в объятия дружественного блока. Его поддержка была завоевана ценой осуждения югославского «ревизионизма». Ноябрьская встреча подтвердила лидерство Кремля в мировом коммунизме, но обнажила разногласия с Китаем и из-за Тито, и из-за десталинизации, и из-за отношений с Западом. Мао Цзэдун, которого первый секретарь уже считал немного сумасшедшим, не скрывал, что не уважал Хрущева ни как теоретика, ни как государственного деятеля. Мао видел себя, а не Никиту Сергеевича, коммунистическим старейшиной и был недоволен самостоятельностью Кремля в вопросе о культе личности. Оценки Сталина как фигуры огромного международного значения можно было пересматривать только с согласия других компартий[562].

Попытки сохранить Пекин отталкивали Белград. Тито тоже считал себя лидером поопытнее Хрущева. Югославия не так влиятельна, как Китай, но с ней заигрывала Америка, пытаясь перетянуть на свою сторону. Неспособность сблизиться с Тито ставила под сомнение влияние СССР на другие восточноевропейские страны. Зигзагообразный курс внешней политики в конце 1950-х отражал желание первого секретаря не отказываться от сотрудничества ни с Мао, ни с Тито[563].

Хрущев старался смягчить разногласия с югославами по поводу их выбора независимого пути к коммунизму. Но в июле 1958 года, готовясь к визиту в Китай, ему пришлось раскритиковать их партийную программу за крамольное утверждение о мирном врастании капитализма в социализм. На переговорах с Пекином он хотел показать, что Москва не пляшет под дудку Белграда.

Коммюнике о встрече Н. С. Хрущева и Мао Цзэдуна

3 августа 1958

[АВП РФ]

Мао считал свою политику «большого скачка» кратчайшим путем к коммунистическому раю. Формула Хрущева — «догоним и перегоним Америку» — может поразить мир, но только в ее маоистско-сталинской интерпретации. Укрупняя и создавая аграрные и народные миллионные коммуны, Китай собирался решить проблему продовольствия и обогнать ведущие страны по производству чугуна и стали. Но как и в сталинском СССР, авральные прорывы обернулись грандиозной трагедией: от голода, репрессий и измождения погибли десятки миллионов.

Зная плачевные результаты ГУЛАГа, Хрущев не одобрял «большого скачка». В ответ Мао критиковал «заигрывание» Кремля с Западом. Хрущев согласился с предложением Эйзенхауэра обсудить ситуацию на Ближнем Востоке на конференции Совета Безопасности ООН, постоянным членом которого был Китай. Но это был не тот Китай. Маоистскую КНР в Организации Объединенных Наций пока не признали, и место Китая там занимал предыдущий режим Гоминьдана — Китайской национальной партии — под руководством Чан Кайши, обосновавшегося в тайваньской эмиграции. В том, что Кремль обсуждает судьбы мира с США, Мао видел предательство коммунизма.

Хрущева пугал его бесцеремонный подход к глобальным катаклизмам. В августе 1958 года КНР обстреляла в Формозском проливе (сейчас Тайваньский) два острова, контролируемые правительством Чан Кайши. Эйзенхауэр отправил в Тихий океан войска для поддержки Тайваня. Мао ожидал от Кремля того же. К тому времени первый секретарь не раз хвастался, что СССР «делает ракеты, как сосиски». Почему бы не поддержать Китай против американцев? Но к ядерной войне Москва была не готова.

Дома Хрущев много говорил о Мао Цзэдуне и с недовольством вспоминал, как китайский коммунист