Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

Атмосфера фестиваля казалась непринужденной. Улицы пестрели живописными плакатами и изображениями «Голубя мира» Пикассо. Парадная иллюминация сверкала по вечерам. Из навесных репродукторов неслись бравурные и бодрые советские песни.

Делегаты отбирались по комсомольским заслугам и коммунистической благонадежности. Но то, что в Москве могли встречаться люди со всего мира, пусть и под строгим оком милиции и КГБ, было не менее важным глотком свободы, чем ранняя «оттепель», описанная Эренбургом, или XX съезд. Гости, особенно западные, находились под охраной «добровольных бригад содействия милиции» (гэбистов в штатском или проверенных комсомольских активистов), но уследить за всеми было невозможно, и люди общались, стихийно и неподконтрольно.

Ковер-самолет на Лубянке

1957

Фотохроника ТАСС В. Хухлаев

[Дилетант медиа. 26 августа 2022]

Плакат VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов

1957

[Из открытых источников]

Хрущев был счастлив от этих «первых плодов мирного сосуществования», как говорила моя, тогда 17-летняя, мама Юля, которая впервые общалась с иностранцами из западных стран. У нее были специальные билеты на разные встречи, художественные и спортивные мероприятия с участием всех делегаций, но и простые люди тоже могли почувствовать себя частью незакрытого мира. Особенно маме понравились англичане — уроки английского с прабабушкой не прошли даром. Со своими новыми друзьями она довольно бойко обсуждала литературу. Они катались на речных трамвайчиках и с молодежной категоричностью решили покончить с опасностью войны.

Тогда же она, как и тысячи других советских молодых, да и немолодых людей, задумалась над тем, что такое настоящая мода. Не однообразные платья и костюмы, а разнообразие стилей и тонов. «Вместо скучных цветочков фонтаны разных цветов, — говорила она. — И без всякого напряжения или нарочитости». В СССР уже начали бороться со «стилягами», пока еще робко копирующими американские джинсы или длинные волосы, но этим фестивалем само государство толкало своих граждан к копированию такого стиляжничества из первых рук.

Писатель Василий Аксенов, который через несколько лет станет известным «шестидесятником», потом говорил маме, что этим событием Хрущев подложил под Кремль мину замедленного действия, начав экономическое и интеллектуальное подтачивание советской системы. В 1960-е годы возникают разнообразные нелегальные группы: фарцовщики — те, кто занимался спекуляцией вещами, выменянными или перекупленными у приезжих иностранцев; валютчики, схемы которых были связаны с валютными махинациями; и, конечно, диссиденты.

Никогда до этого советские люди так свободно не собирались и не праздновали эту свою свободу общения. Мама рассказывала, что не только днем толпы заполняли московские улицы, но и ночью. И гости, и граждане встречались рядом с Кремлем на Манежной площади, группировались у памятника Пушкину и потом шли по бульварам и по улице Горького. Они громко спорили о моде и музыке, о поэзии и даже о политике — о свободах и социализме как гарантии таких свобод. Все эти люди в толпе были не обязательно знакомы; казалось, что дружит и дебатирует весь мир без границ.

Н. С. Хрущев с группой английских юношей на VI Всемирном фестивале молодежи. Снимок прислан из Англии Э. Адлером

Кремль, 2 августа 1957

[Семейный архив автора]

То же подтверждал друг Аксенова, саксофонист и джазист Алексей Козлов, с которым я познакомилась в Вашингтоне в гостях у писателя. Он описал свой опыт того фестиваля в книге «Козел на саксе»: «Софья Власьевна (так мы называли советскую власть) совершила роковую ошибку, устроив этот фестиваль, ибо он стал началом краха системы… То были первые уроки демократии, первый опыт избавления от страха, первые, абсолютно новые переживания неподконтрольного общества»[557].

Но мама говорила и Аксенову, и Козлову, и всем другим, что прадедушка никогда не жалел о фестивале, пусть он и осложнил борьбу за «правильную идеологию». На пенсии он переживал, что вообще не открыл границ: «Мы так гордимся своей страной, и им поучиться, и нам посмотреть. От нас не отвалится».

Фестиваль удался; СССР покорил сердца многих иностранных гостей и завоевал особую дружбу постколониальных стран Азии, Африки и Латинской Америки. К 1960 году эта дружба выльется в открытие Университета дружбы народов, потом названного в честь Патриса Лумумбы, лидера национально-освободительного движения в Конго.

После радостного окончания этого праздника свободы партийные и другие органы сразу начали наводить «советский» порядок. Например, тех, кого заметили в слишком активных контактах с иностранцами, приглашали на политинформационные беседы. Но как в сказке о ковре-самолете, джинн уже вышел из бутылки. Многие женщины, чьи «контакты» были не только дружескими, но и романтическими, начали рожать наполовину иностранных и часто неожиданно не светлолицых младенцев.

Всех было не арестовать, но особенно неблагонадежных — членов подпольной группы Краснопевцева, например, — обвинили в антисоветской деятельности, направленной на развал социализма. Они это, конечно, отрицали, хотя их лозунги все сильнее требовали курса на обновление и выполнения либеральных обещаний XX съезда. Давая им многолетние сроки (не без согласования с Президиумом), следователи благодушно утешали диссидентов: «Случись это годика три назад, вас бы просто расстреляли, а человек 300 точно село бы по вашему делу лет на 10 минимум»[558]. Власть была сурова к своим критикам, но она больше не была бессердечна.

Эти решающие события 1957 года были только фоном для одной из самых значительных побед СССР — мечта человечества о ковре-самолете оказалась настоящей былью. В день, когда Жуков отправился в югославский вояж, 4 октября Советский Союз запустил на околоземную орбиту первый в мире искусственный «Спутник-1».

«Первый в мире — наш, советский!»

Комсомольская правда, 6 октября 1957

[Из открытых источников]

Посылающий короткие сигналы из космоса советский аппарат поверг мир в шок от зависти и восхищения. Многие — среди них вице-президент США Ричард Никсон — сочли этот запуск мистификацией, одной из тех сказок, которыми, как они считали, Хрущев кормил свой народ — догоним и перегоним Америку и все такое.

Но когда спутник оказался реальностью, в столицах западных стран началась паника, «Sputnik crisis», как о ней писали газеты в Великобритании и США. 5 октября первая страница «Правды» триумфально сообщала: «Первый в мире искусственный спутник земли создан в Советском Союзе!» Отсталый СССР сумел воплотить утопию в жизнь! Соперники даже предположили, что советская программа межконтинентальных баллистических ракет развита лучше, чем они думали, что напугало их еще больше.

Раньше они были уверены, что Хрущев блефовал, утверждая, что Москва опередила Вашингтон в создании таких