Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914—1920 гг. В 2-х кн.— Кн. 2. - Георгий Николаевич Михайловский

того, что я был членом неугодной ему делегации, не мог быть примером для остальных. Отставка, данная Сазонову Деникиным, являлась секретом полишинеля, Сазонов с ней не считался, называя Деникина «конченым человеком», и поскольку Деникин был далеко, а Сазонов близко, то чины его канцелярии по-прежнему беспрекословно ему подчинялись, докладывали ему по всем делам, и Сазонов с прежним видом принимал посетителей, но бесконечно так продолжаться не могло. Либо вновь назначенный Баратов должен был быть смещён, а Сазонов восстановлен в правах министра иностранных дел, либо Баратов или кто-либо другой, его преемник, должен был добраться в конце концов до Сазонова в Париже.

Теперь, однако, Сазонов в силу царившего на юге России хаоса продолжал как ни в чём не бывало появляться в посольстве. Я шутил с членами нашей делегации, что мы остановлены астральным телом, становящимся все более и более легко проницаемым. Сазонов делался со мною все любезнее и любезнее, но так до конца и не изменил своего решения об остановке делегации.

Гронскому я снова и снова говорил, что надо пользоваться моментом междуцарствия и полной утратой Сазоновым его прежнего положения и, не теряя ни секунды, ехать в Америку, не обращая внимания на брюзжание лиц, не имеющих ни права, ни власти нас остановить. Гронский, однако, всё стоял на своём, не желая «идти на конфликт», а потом уже просто говорил, что не хочет быть «некорректным». Он всё глубже втягивался в вольную и приятную тогда жизнь русских беженцев-парижан, его гораздо больше начали интересовать новые парижские затеи, чем наше американское дело. Наконец он сам испугался: что он будет делать в Америке, если Деникин «лопнет», по его выражению?

П.Н. Савицкий постепенно устраивал свои дела с парижским Земгором, приняв на себя целый ряд поручений Земгора для Константинополя, и наконец собрался в путь. Из Константинополя Савицкий должен был проехать к Деникину или иному главнокомандующему, если произойдёт смена лиц на этом посту, и доложить наше дело самому главнокомандующему. Савицкий и я просидели три вечера за составлением донесения главному командованию. Это донесение было прочитано, исправлено и одобрено всем составом делегации, и Савицкий, напутствуемый нашими самыми искренними пожеланиями, отправился в путь. Мы, конечно, не могли предполагать, что выйдет из этой поездки Савицкого.

Накануне я был у Савицкого в его пансионе, где хотел переговорить с ним о своих частных делах. В Крыму у меня были мать, старший брат с семьёй, младший брат и сестра. Кроме того, я оставил на юге России мою невесту Анну Николаевну Глебову. Поскольку Савицкий не только отправлялся в Константинополь, но и во что бы то ни стало должен был попасть либо в Крым, либо в резиденцию южнорусского правительства в ином месте на юге России, то мне хотелось вместе с адресами и письмами дать ему ряд личных поручений. Савицкий был чрезвычайно мил и любезен и по-товарищески обещал мне сделать всё, что я просил. Наше расставание было очень трогательным, и Савицкий в качестве любезного хозяина угощал меня вином и фруктами, как будто мы прощаемся надолго. Прибавлю, что мы именно так и были настроены, потому что ожидали, что Савицкий выхлопочет нам разрешение на продолжение поездки делегации в Америку, а я по своему опыту знал, что значило в тогдашних условиях «догонять» делегацию.

Савицкий наконец уехал. Это была первая попытка сдвинуть делегацию с мёртвой точки, на которой она оказалась после приезда в Париж в январе. Настроение всех членов делегации очень поднялось, и в посольстве наши шансы сразу повысились, так как все были твёрдо уверены, что теперь-то мы поедем в Америку и у нас произойдёт весьма любопытная встреча с Бахметьевым, обещавшая большие перемены.

Предложение «дезертировать» из делегации

Интересно, что именно в этот момент, сразу после отъезда Савицкого, произошли два эпизода, связанные с нашей делегацией. Первый касался меня, второй — всей делегации.

Дня через два после отъезда Савицкого в Константинополь Л.X Ревелиотти, заведовавший вместе с Шебуниным личным составом дипломатического ведомства, пригласил меня в отдельную комнату в посольстве для переговоров «по личному делу». Это дело, как оказалось, состояло в том, что от имени С.Д. Сазонова и М.Н. Гирса, который все чаще и чаще появлялся в посольстве, Ревелиотти предложил мне оставить делегацию и перейти на постоянную службу в Париже либо в посольстве, либо в канцелярии Сазонова. Ревелиотти, конечно, не мог говорить от имени посольства, так как не имел к нему никакого непосредственного отношения, но он мне передал, что я будто бы «произвёл отличное впечатление на Маклакова» и тот хотел привлечь меня в посольство, где много настоящей работы, а персонал, несмотря на его многочисленность, слабоват. Что же касается Сазонова, то об этом предложении он говорил с уверенностью: и Сазонов, и Шиллинг меня давно знают и если приняли меня недостаточно тепло, то потому, что я как-то отделился от ведомства, попав в американскую делегацию Гронского.

О делегации Ревелиотти сказал, что это «гиблое дело» — Бахметьев ни в коем случае не допустит делегацию в Америку, а если она и попадёт туда, то он скорее отречётся от южнорусского правительства, чем позволит себя контролировать. Это замечание было очень симптоматично в устах Ревелиотти, так как он явно передавал общее мнение ведомства, убеждённого во всемогуществе нашего вашингтонского посла. Ревелиотти сказал, что мне будет предоставлено место в канцелярии Сазонова сообразно моему прежнему рангу в ведомстве и это место будет сохраняться за мной «до тех пор, пока не кончатся казённые деньги», иными словами, ad infinitum[41], по тогдашним представлениям о наших казённых деньгах за границей.

Это предложение меня удивило, так как Сазонов явно на меня «дулся». Заключил я это, между прочим, и из того мелкого факта, что после первого нашего разговора в посольстве Сазонов, который всех дипломатических курьеров после официального приёма всегда угощал завтраком, демонстративно не пригласил меня завтракать к себе или в какой-нибудь парижский ресторан. Мало того, когда я всем высшим чинам — Сазонову, Маклакову, Гирсу, Шиллингу — занёс свои визитные карточки на дом, то получил в ответ визитные карточки от всех, за исключением Сазонова. Это не могло быть случайным упущением Сазонова, такого щепетильного во всех вопросах дипломатического обхождения. Ясно было, что Сазонов не на шутку сердится на меня за участие в «крамольной» делегации Гронского.

И вдруг теперь — приглашение на постоянную службу к себе. Я спросил Ревелиотти, знает ли он, что Сазонов больше не министр иностранных дел при Деникине и неизвестно, останется ли он вообще на службе южнорусского правительства, недовольного