Каждому слову – своя борозда. Словник - Александр Александрович Романов

Садимся мы на порожек крыльца, она уже обрядилась, а в избу подниматься неохота, на воле посвежей.

– Дождя-то, гляди, сколь накатило – вот и комары взбесились, – говорит она и отмахивается от них усталыми руками. А потом поворачивается ко мне, вижу, что-то надумала. – Вот, слушай про комаров, про них, окаянных, расскажу.

– Давай, давай, – тороплю её. И она начинает.

– Собрались три брата на покос. Один – соплюн, другой – чесун, третий – плешивый. А комаристо было. Они сбились на бутылку, что обороняться от комаров не будут. А комары так жучат, что спасу нет. До обеда братья крепились. Сели обедать под берёзу. Терпенье лопнуло.

Вот соплюн смекнул и стал размахивать кулаком под носом да приговаривать: «Тамо люди – тамо люди». Отгонил комаров. А чесун вскочил да спиной к берёзе и начал шаркаться да тоже приговаривать: «Наши едут – скоро будут». И этот оборонился! Тогда плешивый защёлкал ладонью по своей голой башке: «Сюда воротите, сюда воротите». И этот сбил тучу! Так все и вышли из положения – никому не пришлось ставить бутылку. Ну, как, смекалисты ребята? – улыбается божатка.

– Смекалисты! – смеюсь я и невольно – хлоп себя по голове.

– Ну-ко, ну-ко, наклонись, – касается она моей головы, – о, голо, голо – светит! Прибаутка-то, дружок, про тебя. Пойдём же в избу, заедят! А там чайку попьём, мёду мы накачали, отведаешь свеженького… (1976).

Житейские истории и жизненные премудрости

– Позвали копать картошку – пошла, хоть палец на ноге болел так, что две ночи не спала. Еле надела сапог. А ночью – сняла со здоровой ноги сапог, а с больной – не смогла. Так и спала: завтра надо идти копать, а сапог-то не надеть…

Умерла – и надеть было нечего…

– Я на Капустино-то пришла: [там] лаптем щи хлебали, а я – ложки завела! (Александра С.).

Завела ложки. Здесь: в значении «приучила питаться с помощью ложек».

– А на пензию-то только преников [пряников] и покупать… Только мятных не клади: мятных не любим со стариком…

– Ему не зайти, не спросить, не украсть – что за человек уродился, никак не пойму. Не по советским временам, нет, нет… (женщина о своём сыне).

– Батоны-то с изюмом – добро! А изюму-то сколь – навыковыривать, так с чаем можно напиться (старуха, что зараз пьёт по 15 чашек чаю и пачку чая – на две заварки!).

– Бог – это, и вправду, пожалуй, солнце. До него не долететь. А оно всё может…

– А сухарей-то много насушила?

– Мешок! Если война, то хоть погрызём…

Рассказывает Н., как оттаскивали её от могилы сына:

– Не могли оттащить, за мной земля потянулась, яблоки, рассыпанные на ней, лопаты… Всё, всё потянулось за мной. Тут я без памяти и упала…

– Умрёшь, так солнце пойдёт обратно (жена – мужу)…

Умер. А солнце как шло, так и идёт…

– Ну, чего худо тянешь, ведь домой правим (говорит тракторист А. Н. Сахаров, как живому существу, своему ДТ-75). «Лоб-то, смотри-ко, как спарил», – и вытирает рукавицей железо. «Поеду выпрягу» (говорит о тракторе, как о лошади).

– У нас стопроцентная поедаемость! (председатель колхоза о скоте).

– Сегодня у нас «0,25 ребёнка на деревню»! (из газет) («Боже, как называется эта русская трагедия?!» Автор, 90-е гг.).

– Ты чего шышляешься?.. (Т. е. чего запаздываешь, еле шевелишься. Этого глагола «шышляться» нет даже у Даля. Автор).

– Известно, что здоровье народа зависит примерно на 10 % от качества медицинского обслуживания, на 20 % – от состояния окружающей среды, ещё на 20 – от нашей биологии и на 50 % – от улучшения образа жизни! (Из газет. Автор).

– «Стопцы», оказывается, «стаканчики для вина» (прохожий).

– Беседуют друг с другом сладко, а помышляют горько, в устах – мёд, а в сердце – желчь (мать цитирует слова Дм. Ростовского. Читали вместе с сыном).

– Ходатаица… каждого, притекающего к ней (мать вновь повторяет слова Дм. Ростовского).

– Вот если бы в репродуктор было слышно там, в Москве, нас, то мы бы многое наговорили. Почему так не сделают? Слушай только Москву, как будто мы глупее их (старик Ромаха).

– Она, чтоб не проспать, спала на полу, а голову клала на порог…

Ей 26 лет. Цветущая, свежая, крепкая, матёрая – кровь с молоком. Не работает три года. «Пойду я на сенокос – руки-то царапать!», «пойду я на двор – в навозе-то возиться!» и т. п. Бабы недоумевают: «Откуда такая взялась? Ведь не городская – в своей деревне выросла». И добавляют: «Ведь не инженер какой!» Понятие «инженер» в Петряеве – верх интеллигентности! (Автор).

Жена мужу-трактористу:

– Умрёшь – на могиле трактор поставлю! (Юмор?).

В угол избы на улице стучит дятел. Женщина в избе стучит в этот же угол, чтобы дятел не стучал. Занятно… (Автор).

– Н. так всё равно щёлкнет паралич, настрадалась она со своим анкоголиком до самого «не хочу»! (Марья).

– Вино расклеивает человека (автор дописывает: «Смешное деревенское оправдание… А что «склеивает»? Человека «склеивает» дело. Вся Россия полуработает. Отсюда и пьянство. Нету в России, оказывается, дела (90-е годы ХХ века)).

М. П. рассказывала, как М. стала «полуумной»: «Было видение. От лампадки пошёл круговой свет. Возникла богоматерь и сказала: „Будь глуха, нема и юродива. Я за тобой приду“.»

После этого видения М. перестала много говорить и обращать внимание на всякие насмешки. Спала на печи. Подушку выкидывала из-под головы. Ела, что дадут. Всё время работала на дворе (со скотиной) да нянчилась.

Ровно через год после видения она тихо умерла. Это случилось в 1944 г.».

– На версту по берегу сенокос – всё в одну косу выкосила. А я небольшая, годов четырнадцати. Дедушка поклепал косу – целую неделю не клепала. До пупа трава – копны не клала, а – катом из валков… А у меня шести-семи лет молодцы сзади, я за верёвочки их привяжу. Навстречу – мужик знакомый и говорит:

– Ой, Марья, неладно делаешь.

– А чего неладно-то?

– А чего? Сама мучаешься, да и робёнков мучишь. Экие два цыплёнка у тебя…

– Да ведь нетяжело…

– Так потом будет тяжело…

Вот все боли-то мои сейчас и показались…

– Жизнь пошла такая расхлябанная, не знаешь, к какому берегу пристать, в газетах одна трепотня, а уж телевизор лучше не включать, или войну кажут, или Горбачёва с перестройкой