«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

армии увлечь за собой все и вся, его великая личность пугала и подавляла. Если бы он сумел понять душевное состояние своего флота, начать с меньших задач, поднять его самоуверенность понемногу и добиться совсем другого конца. Как раз обратное мы видим у его противника. Нельсон позволял себе самые неосторожные отступления от элементарных правил тактики, потому что знал коэффициент боевой силы своих экипажей. Нельсон не стал заниматься тактическими маневрами, лишь бы быстрее добраться до неприятеля. Он знал, что его корабли все равно разобьют французов, как бы ни подошли. Он с ними жил и служил с самого начала и не ошибся.

Состояние духа и дисциплины в нашем флоте

Вот у нас недавно была война. Она создала множество действительно военных типов. Вот случай вернуть упущенное и цепляться за драгоценный материал. Что же у нас произошло? Некоторым судам не дали даже высадиться в порту. Прямо с корабля на железную дорогу и по домам! – и сейчас же заместили серенькими мужичками. И по сейчас многие просятся обратно, но прием их зависит от желания командиров судов, и большинству отказывают. Очень немногие командиры любят сверхсрочных. Это элемент задорный, беспокойный и с претензиями. Куда спокойнее с безгласными, тихими новобранцами; они покорно повинуются всякому начальству. Вот какое наше военное воспитание! Люди, сражавшиеся в Порт-Артуре и под Цусимой, испытанные и показавшие себя, рассеяны по всей России.

Офицеры по большей части, конечно, остались на службе. Но и тут незаметно сознательного отношения к сохранению боевого материала, который нам дала война. Война была неудачная, поэтому ее участники не пользуются особенным престижем. А наша молодежь! Позаботились ли мы о том, чтобы выдвинуть скорее образованных под снарядами офицеров, чтобы в будущем флот оказался в надежных руках. Ведь молодежь больше училась на войне, нежели старшие чины, она более восприимчива, они более надежные военные, чем их старшие товарищи, и подают блестящую надежду на будущность, лишь бы их выставить вперед…

Следующий вопрос. Каков дух и сплоченность наших строевых частей? Вопрос о нравственной подкладке дисциплины, о взаимном знакомстве и доверии на практике сводится к правилам прохождения службы личного состава.

В 1885 году появилось знаменитое Положение о морском цензе. Закон этот до последних дней подвергался сильнейшим нападкам, и он действительно принес сильнейший вред нашему флоту. Дело в том, что составители его были люди не военные и не строевые. Центр флота – боевой корабль. Его существование только оправдывает бытие Морского ведомства. Положение же о морском цензе смотрит на флот из окон Главного Адмиралтейства, и оттуда получается совершенно обманчивая перспектива.

Ни один параграф не отражает интересов корабля. Вози всех по очереди путешествовать с образовательной целью. Вот в коротких словах весь смысл положения о цензе. Погнались за образованием и совершенно забыли о воспитании. Это чисто штатский взгляд на вещи. Вообразили, что если человека обучить всем отраслям военно-морского искусства, то он уже и военный. Число плаваний составляло карьеру, и каждый приискивал себе путь повыгоднее для собирания ценза, кочуя без зазрения совести с судна на судно. Большинство руководилось чисто эгоистическими и личными соображениями. Корабли были без всякой внутренней связи. Командиры беспрестанно менялись. С кораблем не успевали познакомиться, не то чтобы полюбить его. Нижних чинов даже в лицо не знали. С товарищами по кают-компании не успевали сдружиться.

Вместо сплоченности офицеры считали дни до окончания ценза, а нижние чины – до выхода в запас. Можно себе представить, как все это отразилось на дисциплине, на взаимном доверии и на престиже власти. Редко какой командир или адмирал пользовался любовью и доверием подчиненных. Прочтите любой дневник или записки молодого офицера за время войны. Основная тема каждой из них – насмешливое, неприязненное осуждение начальства, ироническая критика каждого его движения. И это вовсе не вызывалось обстоятельствами войны. Тут начальство вовсе не так уж плохо распоряжалось.

Составители [Положения] вообразили, что они в Главном Адмиралтействе занимают главное положение во флоте, и что то учреждение наиболее компетентно судит о свойствах личного состава, в которое стекаются все бумажные сведения о последнем. Но они сильно ошиблись. Центральное положение во флоте занимает строевой корабль, оттуда и качества людей гораздо виднее. Однако Положение о морском цензе отважилось поручить всю оценку и все распределение личного состава канцелярии Главного Морского Штаба. Результат получился, какой следовало ожидать. Главный Штаб офицеров не знает, он их не видит, с ними не служит. Ему приходится ограничиваться бумажными сведениями.

Наивная простота бумажной оценки располагает к шуткам. В самом деле, что же канцелярия может делать? Имеются длинные списки с ничего не говорящими фамилиями. Имеются аттестации начальников, вовсе не заинтересованных в даче строгой и точной оценки. Часто даже хвалят человека, чтобы от него избавиться.

Остается послужной список и цензовый лист. Но эти данные нисколько не обрисовывают личности. В результате огромное большинство служащих оказывается обезличенными. Исчезновение значения личности в служебной карьере нашего офицерства очень скоро отразилось на его деятельности. Практическим следствием нового закона было массовое бегство из флота. Способные и деятельные люди хуже всего переносят обезличение. Осталась молодежь и люди менее чувствительные к общему делу. Из таких людей и составился элемент руководителей и вождей нашего флота.

Дальнейшее поведение нашего личного состава отличалось полной апатией к общему делу. Работали настолько, насколько это было нужно для достижения индивидуальных целей, а на благополучие флота все махнули рукой. Сознавали, что ничего не поделаешь. Корабли и вообще вся материальная часть скверная, команда и офицеры на них временные, друг другу чужие, начальники без всякого престижа, вся обстановка обучения бутафорская, судьба каждого точно предопределена параграфами списков – вот условия, при которых наш флот цензовал, утешая себя надеждой, что авось войны не будет. Усилия отдельных лиц пропали бесцельно.

О воспитании воинского духа и военного сознания в такой среде говорить, конечно, нечего. После обезличения строевого состава его роль все больше отодвигалась на задний план, пока не сошла до общего уровня значения труда в нашем отечестве. Дикие народы отличаются неспособностью оценить такую отвлеченную величину, как работу умственную. Деньги им кажутся несравненно ценнее. Об оценке труда по его значению для окружающих и его влиянию на исход дела малоразвитые люди понятия не имеют. Готовы вознаградить лишь тяжесть усилий и их продолжительность. У нас в России детская оценка ценностей есть один из главных тормозов нашему развитию. Но во флоте могли бы преобладать более интеллигентные взгляды.

Надо сказать, что военный флот с его сложной организацией есть пробный камень для культурности обладающего им народа, так что