Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

Я понимала, что для архитектуры это катастрофа, видела, что никто слова поперек не скажет, поэтому вынуждена была возразить. Принялась говорить, что эти дома имеют лишь видимость дешевизны по причине своей внешней непривлекательности. А на самом деле морально и физически недолговечны, и за те же деньги можно построить настоящее многоэтажное жилье, надолго. Говорила про нерациональное использование городской территории, об альтернативных вариантах индустриализации строительства с сохранением архитектурных качеств и комфорта»[579].

Она была не права. «Хрущевки» — не «хрущoбы» — прожили 70 лет, и до сих пор многие не хотят из них уезжать. A в бывших республиках, как, например, в Эстонии, по примеру европейских Берлина или Парижа их отремонтировали, украсили и улучшили, и они теперь рентабельно служат будущим поколениям. Хрущев никогда и не планировал строить свои дома на века. Это был временный проект, чтобы людям с удобствами дожить до коммунизма. В чем Маленкова права: архитектурному искусству такая утилитарность не помогла, но у Хрущева были другие задачи.

Недовольство, даже желчь Валентины Георгиевны понятны — обида за отца, настолько сильная, что в этом же интервью она вспоминает, что Нина Петровна ей якобы звонила после отставки «в очень растрепанных чувствах» — покаяться или как-то так. Это полная выдумка. Прабабушка никому не звонила, даже своей близкой подруге Виктории Петровне Брежневой. А «растрепанных чувств» она не показывала даже дома родным. Впрочем, дети Маленкова (как и других обиженных прадедушкой партаппаратчиков) часто давали мстительные комментарии — например, Волин брат Андрей во всех своих выступлениях проталкивал неоднократно опровергнутую фактами сплетню о «предательстве Леонида»[580].

После отстранения Хрущева от власти многоэтажные жилые дома стали нормой, но, вопреки экспертному мнению архитектора Маленковой, оказались еще более морально и физически недолговечны, чем ненавистные ей «хрущoбы».

На самом деле жилищная программа была поразительным достижением. В 1954-м 6,5 миллиона людей улучшили свои жилищные условия, а за последние годы хрущевского правления, с 1961 по 1964-й, 11 миллионов человек ежегодно переезжали в новое жилье. К 1960 году средняя жилая площадь на человека составляла 8,8 квадратных метра, что было очень близко к «санитарной норме» в девять метров, установленной советским правительством еще в 1926 году, но которую смог обеспечить только Хрущев[581].

Прадедушка ездил на строительство этих домов, и в Черемушках, и в провинции. Как когда-то на Украине, он проверял качество туалетов и подоконников. Дядя Сергей — который, по маминому выражению, «ходил за ним, как собачка; даже непонятно, когда успевал свои ракеты конструировать», и часто бывал в таких выездных «походах» — рассказывал, что он и в котельную спускался и водонасос проверял, и подробно расспрашивал о том, как все будет работать.

Конечно, часто оказывалось, что во дворах так и не достраивали обещанные ясли или поликлиники. Однотипные квартиры не отвечали потребностям тех семей, в которых были и дети, и старики. А новые стандартные холодильники на семь сантиметров выступали над префабрикованными кухонными гарнитурами, как бы ни старался первый секретарь обратить внимание на все детали. Но эти «хрущевки» — вместе с XX съездом и фестивалем молодежи — дали советским людям ощущение индивидуальности и свободы. Они впервые получили личное пространство без не всегда доброжелательных соседей из коммунальных квартир. Теперь они распоряжались не только своей конфоркой на плите в общей кухне или своим корытом в общей ванной, у них были собственная плита и собственная ванна в собственном, хоть и совмещенном, санузле. И это было настоящим раскрепощением сознания.

Н. С. Хрущев обсуждает жилищное строительство с конструкторами домов по единому типовому проекту

Конец 1950-х

Фотограф С. М. Раскин

[Семейный архив автора]

Хрущев хотел большего. Еще в октябре 1955 года он направил в Президиум записку, в которой обозначил самые неотложные социальные проблемы — низкий уровень оплаты труда и пенсий, плачевное состояние домов престарелых и инвалидов — и предложил решать их, отказавшись от ежегодного снижения цен, начатого при Сталине. Зарплата, а не «неденежные» сталинские «формы довольствия», теперь обеспечивала жизнь граждан, и ее уровень начали определять по отраслям, профессиям и регионам.

Стенограмма речи Н. С. Хрущева «О повышении благосостояния народа и задачах дальнейшего увеличения сельскохозяйственных продуктов» на январском 1961 года пленуме ЦК КПСС

17 января 1961

[РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 522. Л. 49]

Тогда же, 1 января 1957 года, установили минимум заработного порога. В июне 1953 года 40 % рабочих получали меньше 500 рублей в месяц, но к 1958-му их стало 35 %. Осенью 1960 года «Комсомольская правда» провела опрос, по которому 72 % населения считали, что их уровень жизни повысился[582].

Социалистическая экономика действительно развивалась: с 1951 по 1960 год ВВП увеличился в 2,5 раза, а реальные доходы граждан выросли в 2,1 раза по сравнению с 1940-м. После успехов освоения целины на полках магазинов радовали глаз разнообразные товары. Средняя зарплата рабочего в 1957 году была примерно 800 рублей, учителя зарабатывали больше — 1000, а врачи 1300 рублей в месяц. Совсем неплохо при том, что на 100 рублей в то время можно было купить три килограмма красной икры или четыре бутылки водки[583].

Кремль искал пути, чтобы народ был заинтересован в завтрашнем дне: например, стали выплачивать премиальные за перевыполнение планов. Из-за возможности заработать у людей, кроме энтузиазма, появился интерес. Стали платить и колхозникам. Раньше колхозник за трудодни получал оплату «натурой», а за деньгами ему приходилось идти с этими продуктами на рынок. Теперь на рынок шел сам колхоз, а работникам из вырученных денег оплачивали часть трудодней. Крестьяне начали и пенсии получать, что добавило им чувства раскрепощения.

ВЗГЛЯД СОВРЕМЕННИКОВ

Л. М. Каганович:

В 1955 году ЦК решил создать Государственный Комитет по труду и зарплате. На пост председателя этого комитета были выдвинуты две кандидатуры — Шверник и Каганович. Решили назначить заместителя Председателя Совета Министров Кагановича председателем этого Комитета по совместительству. Я, как старый профсоюзник, согласился.

Одним из первых дел была выработка нового закона о пенсиях. Я включился в это дело и представил свой первый проект. И вот при обмене мнениями в Президиуме Хрущев набросился на меня за предложенные слишком большие, по его мнению, ставки пенсий. Я ожидал возражения со стороны Министерства финансов, но никак не думал, что встречу такое нападение со стороны Хрущева, который всегда демонстрировал свое «человеколюбие» или, точнее, «рабочелюбие».

Я ему сказал, что не ждал, что он выступит