Любовные и другие приключения Джакомо Казановы, рассказанные им самим - Джакомо Казанова

Как я уже говорил, мадам д’Аше своим любезным обхождением завоевала расположение маркизы и, полагая себя обязанной мне некоторой признательностью, сочла уместным сказаться не совсем здоровой и первая уехала с бала, и, провожая домой ее дочь, я очутился наедине с нею. Воспользовавшись сим нарочно устроенным обстоятельством, я пробыл с Мими два часа, и она оказалась нежной, страстной и послушливой, не оставив уже для меня желать ничего более.

На третий день мы погрузились в удобную и элегантную карету и с радостью покинули Экс. За полчаса до отъезда у меня произошла роковая по своим последствиям встреча. Ко мне подошел незнакомый офицер-фламандец и, изобразив свое печальное положение, убедил меня дать ему двенадцать луидоров. Через десять минут он принес мне записку, в коей был указан его долг и срок, когда он заплатит. Из этой записки я узнал, что новый знакомец зовется Малиньяном. Все дальнейшие события произошли через десять месяцев.

Перед самым отъездом я указал Кортичелли четырехместный экипаж, в котором ей предстояло ехать со своей матерью и двумя камеристками. Узнав это, она переменилась в лице – столь уязвлена была ее гордость. Слезы, оскорбления, проклятия – ничто не было упущено. Я, однако, оставался непреклонен, а мадам д’Юрфэ лишь смеялась неблагоразумству своей мнимой племянницы. Зато Мими всеми способами показывала, насколько ей приятно быть со мной. На следующий день к заходу солнца мы приехали в Льеж, и я убедил мадам д’Юрфэ задержаться там, дабы получить свежих лошадей, на которых предстояло ехать в Люксембург, через Арденнские горы. Я нарочно прибегнул к этой хитрости, чтобы продлить обладание моей очаровательной Мими.

Поднявшись рано утром, я отправился осматривать город. Около моста ко мне подошла женщина, закутанная в черную мантилью, так что был виден лишь кончик носа. Она просила меня пойти за ней в соседний дом и указала на открытую дверь.

– Я не имею удовольствия знать вас, и осторожность не позволяет мне принять это приглашение.

– Но ведь вы знаете меня, – отвечала она и, заведя меня за угол, открыла мантилью.

Читатель, вообрази мое удивление – это была знакомая мне по Авиньону красавица Стюарт! Исполненный любопытства, я последовал за нею в комнату на бельэтаже, где она приняла меня с величайшей нежностью. Напрасные старания! Несмотря на ее красоту, я еще не освободился от злопамятства и пренебрег показанными мне авансами, конечно, из-за Мими, которая сделала меня совершенно счастливым и для которой я хотел сохранить всего себя. Однако же я достал из кошелька три луидора и спросил, что произошло с нею после Авиньона.

– Стюарт, – отвечала она, – был лишь моим провожатым. Мое настоящее имя Рансон, и меня содержит один богатый домовладелец. Я возвратилась в Льеж, перенеся множество страданий.

– Мне очень приятно, что ваши дела теперь устроились, но, признаться, поведение ваше в Авиньоне для меня столь же загадочно, сколь и нелепо. Впрочем, не будем говорить об этом. Прощайте, мадам.

Возвратившись в гостиницу, я написал о приключившейся встрече маркизу Гримальди. Назавтра мы отправились в путь и ехали через Арденнские горы два дня. Это одно из самых необычных мест во всей Европе, про которое повествуют предания о древних рыцарях и которое вдохновило Ариосто на написание прекрасных и вдохновенных страниц. В сем огромном лесу нет не только ни одного города, но и почти ничего из необходимого для удобств жизни. Напрасно было бы искать там пороки, или добродетели, или то, что мы называем нравами. Жители совершенно лишены честолюбия и, не имея возможности образовывать правильные понятия, отличаются самыми чудовищными взглядами на природу, науки и тех людей, которые, по их представлениям, заслуживают звания ученых. Достаточно быть лекарем, чтобы иметь репутацию мага и астролога. Арденнские горы довольно населены. Мне рассказывали, что там почти тысяча двести колоколен. Жители добры и даже любезны, особливо девицы, но, вообще говоря, слабый пол у них не отличается красотой.

Мы задержались на день в Меце, где никуда не выходили, а через три дня прибыли в Кольмар. Там мы оставили мадам д’Аше, благосклонности которой я все-таки успел добиться. Ее семейство, отнюдь не стесненное в средствах, приняло и мать и дочь с выражениями самой крайней нежности. При расставании Мими проливала обильные слезы, но я утешил ее, обещав возвратиться в скором времени, а сам успокоился еще быстрее, чем она. Назавтра мы приехали в Зульцбах, где барон Шаумбург, которого знала мадам д’Юрфэ, устроил нам прекрасный прием. Если бы не игра, я сильно скучал бы в этом унылом месте. Мадам, нуждавшаяся в обществе, поощряла Кортичелли добиваться возврата моей благосклонности. Сия несчастная, сделавшая все, чтобы очернить меня, видя, с какой легкостью я разрушил ее замыслы, переменила роль. Она сделалась обходительной и кроткой и надеялась хотя бы отчасти восстановить потерянный кредит, особенно после того, как мадам д’Аше и Мими остались в Кольмаре. Но более всего она стремилась не к возвращению дружбы моей или маркизы, а лишь к тому, чтобы заполучить обратно шкатулку. Своими милыми выходками за столом ей удалось вызвать во мне некоторое любовное влечение, однако я ни в чем не смягчил свою строгость – она так и продолжала спать вместе с матерью. Проведя неделю в Зульцбахе, я поручил мадам д’Юрфэ заботам барона Шаумбурга и отправился в Кольмар, где рассчитывал встретить благосклонный прием. Я обманулся, ибо и мать и дочь уже приготавливались к замужеству.

Один богатый коммерсант, влюбившийся в мадам д’Аше еще восемнадцать лет назад, видя ее вдовой и не потерявшей своих прелестей, предложил руку и сердце. Одновременно к Мими посватался молодой адвокат. Обе женщины опасались последствий моей нежности и поспешили согласиться, тем более что и партии были вполне приемлемы. Меня встретили всем семейством как почетного гостя, но, видя, что буду лишь мешать дамам и скучать в ожидании благоприятного случая, я распрощался с ними и на следующий день возвратился в Зульцбах, где нашел одну очаровательную женщину из Страсбурга, мадам Зальцман, и трех-четырех игроков, делавших вид, что приехали пользоваться водами. Рядом с ними показывали себя и несколько дам, о которых читатель узнает в следующей главе.

Одна из них, мадам Сакс, была словно создана для поклонения влюбленных мужчин. К сожалению, помехой сему являлся некий ревнивый офицер, ни на минуту не спускавший с нее глаз и всем своим видом угрожавший каждому, кто приближался к