Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн

расхворалась, и Луиза Федоровна сильно взволновалась, прибежала ко мне утром с просьбой позвать хорошего врача немедленно, так как у девочки жар и она плохо глотает. Позвал врача и первый раз не пошел по обыкновению в контору. Ребенок поправился, и я опять сошелся с Луизой Федоровной, и через год второй ребенок, мальчик, и я женился.

Как только моя жена почувствовала себя законной, она проявила свой характер и показала свое настоящее лицо. Грубая, невоспитанная, резкая, малосмыслящая и малознающая, она стала предъявлять «требования барыни». К детям взяла бонну, настояла, чтобы я приобрел дачу, завел экипаж, тратила, покупала всякую ерунду, и у нас начались бурные сцены. В озлоблении она бросалась на меня с кулаками, била посуду, хваталась за нож… А я, потеряв волю и присущую мне энергию, молча переносил, смирился и примирился. Детей люблю, но они запуганы постоянными скандалами мамаши и плохо растут.

Третьего дня моя фурия вошла ко мне в кабинет и вызывающе сказала:

— Не хочу больше получать от тебя подачки, постоянно торговаться, записывать каждую копейку и экономить гроши. Дай мне каждый месяц две тысячи рублей, а если не хватит, то додашь.

— Таких денег, — ответил я, — мы не можем проживать и не должны, почему прекратим ненужный разговор.

Тогда она выхватила из кармана объемистый флакон с широким отверстием, кинулась ко мне. Запахло серной кислотой. К счастью, я схватил ее за руку, но получил ожог глаза, части лица, головы и очень сильно руки. Глазной врач надеется спасти глаз, врач-хирург нашел поранения не угрожающими жизни, но знаки и шрамы ожогов останутся.

Беспокою вас, потому что о происшествии узнали в полицейском участке и сюда приходил околоточный допросить меня, но я не принял его, ссылаясь на болезнь. Очень прошу вас дать мне совет, как избегнуть огласки и суда, которого решительно не хочу. Затем — не знаю, что делать и как быть. Я очень одинок. Мой брат живет в Одессе, у меня не только нет друга, друзей, но даже нет знакомых, с которыми мог бы поговорить, посоветоваться в столь трудную минуту. Как мне дальше жить? Ведь она здесь, в доме, и в любую минуту может ворваться ко мне, чтобы закончить задуманное ею мщение…. И я позволяю себе просить вас принять во мне участие, пока я оправлюсь и стану на ноги.

Несимпатичный был человек Тюфекчиев, но все же мне его стало жалко, и отвернуться от него в такую минуту не счел возможным. Высказал ему несколько слов сожаления, подбодрил и сказал, что не оставлю его и сделаю возможное для улажения происшедшего. Рекомендовал принять околоточного, сказать, что злого умысла, преступления не было, «а поранил себя по собственной неосторожности».

— С женой вашей немедленно поговорю. По моему мнению, ей бы следовало временно уехать из Ростова, и когда вы поправитесь и происшедшее уладится, тогда вы сами вырешите, как жить в дальнейшем. Знает ли она меня? — спросил я.

— Хорошо знает. Акушерка-немка, ее приятельница и, надо полагать, советчица, говорила много о вас. Вы ее защищали, она сидела в тюрьме по делу о вытравлении плода — она была оправдана.

Оставил больного и решил повидать немедленно Луизу Федоровну. Оказалось, что прислуга подкарауливала меня и, как только я вышел из кабинета, просила от имени Луизы Федоровны не отказать поговорить с нею. Это устраивало лучше мое намерение. Пошел к ней. Увидев меня, она начала плакать. Мне казалось, что плачет от озлобления, не чувствовалось грусти. Я молчал. Успокоившись, она сказала сердитым голосом:

— Вы хотите посадить меня в тюрьму, но я докажу, что не виновата. Он виноват.

— Да, по закону вас могут предварительно арестовать. Вы покушались на жизнь мужа и нанесли ему тяжкие увечья. Он действительно виноват в том, что женился на вас, дал вам имя, семью, средства к жизни.

Я высказал ей много неприятного. Она слушала. Вдруг, видно, злоба ее охватила, она закричала:

— Он меня мучает, каждую копейку надо вырывать у него. Он богач — это все знают, а я не имею лишнего платья, не могу устроить моих детей, как я хочу.

— А что, если бы вы его убили или изувечили навсегда, а он бы вам ничего не оставил из своего состояния, и вы бы опять должны были служить за десять-пятнадцать рублей в месяц и нести тяжкий труд бонны?

— Как так? — ехидно спросила она. — Вы не знаете, значит, что он женился на мне.

— Рекомендую вам спросить любого адвоката, как Тюфекчиев может распорядиться своим состоянием на случай смерти и будете ли иметь, если он не пожелает, дом, дачу, выезд и все нужное.

— Как же это так?

Я ей объяснил, и на нее произвела сильное впечатление возможность остаться с грошами.

— Слыхали, — закончил я, — что доктор Ткачев оставил по духовному завещанию свое миллионное состояние городу Ростову, а сыну единственному по 50 рублей в месяц пожизненно[435]?

Она вся съежилась, присмирела и твердила:

— Я не хотела его убивать, а хотела напугать.

— Так вот, Луиза Федоровна, если надеетесь изменить к лучшему отношение к мужу, если надеетесь выпросить у него прощение и зажить доброй женой и матерью, беречь мужа, помогать ему, не думать о том, чтобы подражать глупым женщинам, тратящим жизнь на пустяки, то мой совет вам — уезжайте на время из Ростова. Когда узнаете, что Антон Осипович выздоровел, спишитесь с ним, и если вы искренне отнесетесь к нему с любовью, то уверен, что наладите жизнь. Сейчас не решайте, а подумайте и завтра мне скажете. Дети должны остаться дома, обеспечьте им хороший уход. Если же вы откажетесь выполнить мое предложение, то вы понимаете, что придется принять меры, чтобы оградить Антона Осиповича от нового насилия. Если имеете с кем — посоветуйтесь.

Я тотчас возвратился к Тюфекчиеву, передал ему разговор с женой и спросил, имеет ли он духовное завещание. Оказалось, что завещания нет. Пояснил ему, что вообще необходимо иметь завещание, что можно его менять и что на его жену больше всего произвело впечатление, что «после вашей смерти она может остаться нищей».

— Поэтому на всякий случай нужно иметь завещание, какое я укажу, чтобы она знала свои права и что только добрым, ласковым отношением к вам она может стать женой-другом, причем изменятся и материальные отношения.

Все сказанное ему очень пришлось по душе. Мы решили вечером составить завещание, утром пригласить свидетелей для подписи. Так и сделали. Брата своего он назначил душеприказчиком. Распорядился так, что жена получает пожизненно проценты с капитала, дающего 300 рублей в год, дети по 600 рублей в год, предусмотрено замужество дочери и все остальное, вызываемое законом