журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1996 г. - Вячеслав Крапивин

Внесли свой вклад в поиск золота и японцы: частная фирма „Синкай Когиоесио лимитед" предложила сдать ей в концессию поиски всего, что покоится на дне наших бухтой в открытом море. А также — поиск золотого английского парохода. Фирма даже обязывалась возместить России все убытки, связанные с розыском ЭПРОНом „Принца" — 7000 рублей золотом, а позднее все золото, снятое с потерпевшего крушение корабля, поделить поровну.

С одним из косвенных участников японской экспедиции мне довелось встретиться в 1976 году.

Однажды я услышал фамилию Капитанаки. Мне уже где-то встречалась эта фамилия. Уж не куприновский ли это „листригон"? А если так, то где его искать?

В поисках помог сам Александр Куприн:

„...Добрая треть балаклавских жителей носит фамилию Капитанаки, и если вы встретите когда-нибудь грека с фамилией Капитанаки, будьте уверены, что он сам или его недалекие предки — родом из Балаклавы..."

И — точно! Капитанаки, — необходимый мне Капитанаки, — прожил в Балаклаве всю свою жизнь. И только дожидался, когда я с ним встречусь.

Петру Ивановичу Капитанаки далеко за семьдесят. Старик за свою долгую рыбацкую жизнь насквозь проветрен и просолен. По-русски говорит чисто, а если и есть акцент, то украинский. Я б его назвал так: русско-украинский грек!

— Рассказывайте, Петр Иванович, все что вы знаете о японской экспедиции?

— Японцев хорошо помню. Вместе с ними работал, — ихнюю экспедицию обслуживал. Помню, сообщили из Севастополя, что японцы прибывают в Балаклаву, ждите их в конторе. Конечно, всем интересно поглазеть, что это за такая японская нация, полная контора народом набилась. Накурили, надымили, хоть бычков копти!.. Час ждем, другой, а их все нет и нет! Тут прибегает мальчишня и кричит:

— Тю на вас! Пока вы махорку с ушей струхиваете, японцы с рыбаками на причале водку глушат!

И точно: вся японская команда на берегу вместе со своим переводчиком Като...

Капитанаки назвал Като переводчиком. Это так и не так. Да, Катаока, директор фирмы „Синкай Когиоесио лимитед", хорошо знал русский язык, но переводчиком был, так сказать, внештатным, между делом. Сейчас Като — Катаока — представлял японскую водолазную фирму, и это он пожелал войти в „комиссию" с ЭПРОНом, с тем, чтобы не только поделить золото „Черного принца", но и извлечь из наших морей все затопленные корабли.

Фирме и ее директору Катаоке вежливо отказали, — наш ЭПРОН сам в состоянии справиться с кораблями, затопленными в Черном море, а что касается „Черного принца" и его золота... Пожалуйста, ищите, мы уже пытались, ваши условия для нас приемлемы!..

„Шиш вы там что найдете, — думали чекисты, успевшие провести экспертизу на предмет нахождения золота на пароходе, — но, чем черт не шутит, найдут и нам достанется хорошая доля. Не найдут, — мы не в убытке. “

Но предоставим слово очевидцу событий Петру Ивановичу Капитанаки.

— Японцы, конечно, водку не глушили, даже не попробовали, — у них для нашего самодельного кишкодера кишка тонка! А рыбачки наши, врать не стану, приложились по стаканчику. И по пьяному делу, врут напропалую. Като-сан... Мы его еще саном называли, спрашивает:

— Как по-вашему, есть ли золото на утопшем корабле?

— А как же! — отвечают рыбаки — Сами доставали. Некоторые даже очень разбогатели на этом деле!

Японцы улыбаются, по сердцу им такие слова. Но, видно, все же сомневаются. Като, ох и хитрющий малый... Там, где японец побывал; греку делать нечего! Прищурил он глаза, да так, что их совсем видно не стало, и спрашивает:

— Чего ж тогда, если вы так разбогатели, роба ваша рыбацкая, извините, рвань-рваньем?

Усек самурай! Но наши рыбаки тоже не пальцем деланы, отвечают:

— Да ведь золотишко-то мы пропили... Что ж, рыбаку уж и выпить нельзя?

Память у Капитанаки преотличнейшая, — вот бы нашим политикам такую же! — и от него я многое узнал о японцах и „золотом" корабле. Он рассказал мне, что японцы привезли с собою секретную маску, надев которую, можно быстро уходить на большие глубины и быстро подниматься на поверхность...

Капитанаки рассказал, как сам пробовал нырять в этой маске и достал при этом со дна бухты замечательный перламутровый портсигар. Рассказал он и о землетрясении в Балаклаве, после которого японцы хотели бежать из рыбацкого городка, но так и остались, — их удержало золото, которое снилось им и, которое они „видели" сквозь толщу воды.

Но сам факт, что японцы расспрашивали балаклавских рыбаков о золоте „Черного принца", немаловажен: несмотря на их, почти стопроцентную уверенность, сомнения и им были не чужды.

А сейчас, когда нам, хоть и в общих чертах, известна история „Черного принца", попрощаемся с Петром Ивановичем Капитанаки и предоставим слово Михаилу Михайловичу Зощенко:

„Однако давайте попробуем провести следствие по делу „Черного принца"... Автор этой работы был в свое время следователем уголовного розыска. И вот когда эта профессия нам снова пригодилась. В общем, требуется установить: 1) был ли найденный пароход действительно „Черным принцем" и 2) было ли золото на пароходе?"

Странный подход к делу, не так ли? Ведь еще итальянская экспедиция доказала, что найденный ею корабль и есть „Черный принц"! А очевидец событий писатель Александр Куприн утверждал в „Листригонах", что самолично, — (заметьте, самолично! — М. Л.) присутствовал при поднятии букв, входящих в название „золотого" парохода. Черным по белому он писал:

„...от трехмачтового фрегата с золотом, засосанного дном, торчит наружу только кусочек корабля с остатками медной позеленевшей надписи ,,...ск Рг...“

Зощенко-следователь легко, я бы заметил, грациозно, опровергает „показания“ беллетриста Александра Куприна:

„Писатель сообщает, что были найдены... буквы... ск Рг..., то есть буквы от английского названия „Black Prince" — „Черный принц". Но так как „Черный принц" получил свое название только в легенде и корабль назывался на самом деле просто „Принц", без эпитета „черный", то вся эта история с буквами ничего не говорит..."

Будьте добры, продолжайте, Михаил Михайлович!

„Что касается специалистов морского дела, то их доказательства основывались главным образом на паровых котлах... Но эти доказательства строились на шатких основаниях: будто на балаклавском рейде не было железных паровых судов, кроме „Черного принца". Это основание легко опровергается... “

Действительно, только у входа в Балаклавскую бухту в то время погибло несколько первоклассных транспортов.

В самый разгар событий французская газета „Курьер де Леон", — в декабре 1854 года, — писала:

„Первым разбился о скалы „Прогресс", вторым — „Резолютт" — английский транспорт, третьим