Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

Том

Если будете писать Тому Уоллису, скажите ему, что я узнал про его телефонный звонок на следующий день в клубе и поехал к нему в гостиницу, но он уехал. С любовью ко всем вам. Видели бы вы меня на реке, когда я плыл по течению. Они считали меня сумасшедшим. Олин Доус – замечательный человек.

Гомеру Э. Уотту

Вена

11 августа 1927 года

Дорогой профессор Уотт:

Это просто приветствие и напоминание о нашем разговоре несколько недель назад о моем расписании. Я надеюсь, что вам наконец-то удалось (из той ужасающей сети расписаний, которые вам пришлось составлять) предоставить мне те часы, которые вы считали возможными. При таком раскладе у меня будут вечерние занятия по четвергам и вторникам, а свободное время будет объединено – что для меня очень желательно.

Я пробыл в этом очаровательном городе Вене два дня. Я приехал из Мюнхена и Баварских гор. Три недели назад здесь произошла революция, в которой погибло четыреста человек, но сейчас по веселью городской жизни этого не скажешь. Кажется, что эти люди принадлежат к совершенно иной цивилизации, чем немцы. В здешней жизни есть легкость, деликатность и очарование, которые не похожи на тевтонские. Весь город гораздо более французский по своему виду – это маленький Париж, но я считаю, что веселье людей более спонтанно, чем у парижан – здесь гораздо больше честного радушия: им не хватает очень плохой галльской черствости.

Отсюда я отправляюсь в Прагу, а оттуда возвращаюсь в Панс. Я рассчитываю отплыть в Нью-Йорк около 10 сентября. Это было спокойное и очень насыщенное путешествие. Я поглощаю немецкий язык с жадностью и покупаю книги обеими руками. Знаете ли вы, что я говорю с этими людьми по-немецки – очень плохо, неуклюже, с запинками, правда, но они меня понимают. У меня очень мало способностей хорошо говорить на разных языках, но у меня настоящий талант понимать и впитывать. Сейчас я могу говорить по-французски с плохой беглостью, читать и понимать его так же хорошо, как английский. Не пройдет и года, как я займусь немецким. А потом возьмусь за итальянский. Это просто восхитительно – погрузиться в новый язык, когда названия всех нужных тебе вещей – табака, мыла, спичек, телячьих котлет и так далее – печатаются и произносятся вокруг тебя на новом языке. Таким образом, он проникает через поры вашей кожи.

Газеты здесь (и во всей Европе) страшно возбуждены делом Сакко-Ванцетти. Вся первая полоса отведена под него. Кажется, что все требуют помилования этих людей. Я недостаточно знаю об этом деле. Я думаю, что, скорее всего, люди виновны, но я также думаю, что судебный процесс был долгим, нескладным и предвзятым. Очень жаль, что подобный случай внезапно объединяет и символизирует, так сказать, ужасно горькое чувство, которое испытывает к Америке весь мир сегодня. Я заканчиваю это письмо, кстати, через несколько дней после того, как начал его. Я пробыл в Вене почти неделю, и огромное очарование этого места захватило меня. Когда я приеду снова, я приеду сюда на несколько месяцев, чтобы выучить язык. Мюнхен был великолепным городом, в нем были самые прекрасные вещи, которые я когда-либо видел, но нельзя отрицать: здесь есть один тип немцев – молодые господа со шрамами от дуэлей на лице и пожилые, с бритыми пулевыми головами, маленькими поросячьими глазками и тремя гребнями на шее над воротниками, – который мне не нравится, не нравится! Я осторожно и спокойно уступал дорогу на тротуарах, пока не обнаружил, что у этих джентльменов есть несчастная (и, полагаю, неосознанная) привычка отнимать не только четыре ярда, которые принадлежат им, но и восемь дюймов, которые принадлежат мне. Все, что я когда-либо чувствовал о святости свободы и прав человека, вскипело во мне, я мрачно продолжал идти, увеличивая шаг, как раз в тот момент, когда я настиг изумленного гунна, прежде чем он успел отступить. Да простит меня Бог за эту подлость духа: позвольте заверить вас, что мое предубеждение, если оно у меня и было, было в их пользу из-за порочной пропаганды войны. Это очень сильный и энергичный народ, совершенно не знающий, как мне кажется, о своих неприятных качествах; у них огромная творческая и интеллектуальная мощь: огромная, глубокая, мутная, сотрясающая землю (как Кант и Вагнер), но им не хватает тонкой деликатности и урбанистичности этих венцев.

Я вынужден резко закончить письмо. Надеюсь, у вас было приятное лето. Пожалуйста, принесите мне расписание, если сможете.

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка] (Улица Вена-Грабен, Вена)

Суббота, 12 августа 1927 года

Вена

Дорогая мама:

Вена – один из самых прекрасных городов, в которых я бывал. В Европе у меня не было почты. Полагаю, что найду письма, когда вернусь в Париж в конце месяца. Возвращаюсь в Нью-Йорк в середине сентября. С любовью ко всем. Надеюсь, у вас все хорошо.

Том

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка] Вид на Вену (Wien I., Auberes, Burgten mit Museen)

Вена, 19 августа 1927 года

Дорогая мама:

Сегодня днем я еду в Прагу (столицу Чехословакии). Где-то на следующей неделе я возвращаюсь в Париж. Надеюсь получить от тебя весточку оттуда. Это прекрасный город: жизнь людей восхитительна. Надеюсь, это застанет вас в добром здравии и счастье.

С любовью

Том

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка] Вид на Нюрнберг

Нюрнберг, 23 августа 1927 года

Дорогая мама:

Я снова вернулся в Германию после нескольких дней, проведенных в Праге. Это один из самых красивых старых городов в мире – городские стены и все старые дома сохранились со времен средневековья. Отсюда я еду в Париж.

С любовью ко всем

Том

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка] Дижон, Франция: Авеню де ла Гар

(дата неразборчива)

Дорогая мама:

Я останавливаюсь здесь на день или два по пути в Швейцарию, где собираюсь остаться и работать. Это столица старого королевства Бургундия – ныне часть Франции, – где делают хорошее вино. Надеюсь, все будут здоровы и счастливы.

Том

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка] Вид на площадь Этуаль, Париж, Франция

4 сентября 1927 года

Дорогая мама:

Через неделю или около того я возвращаюсь в Нью-Йорк. Я не нашел здесь писем ни от кого из вас. Как ты думаешь, это правильно? Надеюсь, у вас все хорошо и вы счастливы. Пишите мне в Гарвардский клуб.

С любовью,

Том

Маргарет Робертс

Бланк письма Гарвардского клуба от 25 сентября 1927 года

Понедельник, 25 сентября 1927