Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов

Не могу мириться, т. е. не могу без страшной боли в сердце это вспоминать. Только бы не больше унижения от них, только бы они скорее ушли. Не могу больше писать. Пойми. Нежно целую, благословляю. Всем горячее спасибо. Целуют тебя Все.

№ 67

А.А. Вырубовой-Танеевой

Тобольск, 5 (18) марта 1918 г.

Милая, родная душка Моя, ещё маленькое письмецо. Теперь видели все вещи и страшно благодарим. Скажи, что Девочки одели шелковые кофточки, 1 и 3 темные, 2 и 4 светлые. Шоколад в кожаном футляре очень обрадовал. Мои кофты чудные, красивые и удобные, шерсть мягкая, нежная от Эммы (Э.Ф. Фредерикс). Работы очень годятся, готовые воздухи прелестны, белье слишком нарядно, в сущности.

Погода дивная, сидели на балконе и старались «Душе моя, душе моя» петь, так как у Нас нет нот. Пришлось Нам вдруг сегодня утром петь с новым диаконом, без спевки, шло – ну… Бог помог, но неважно было, после службы с ним пробовали[1015]. Даст Господь, вечером лучше будет. В среду, пятницу и субботу можно в 8 часов утра в церковь. Радость!! А другие дни придется Нам 5 Женщинам петь.

Вспоминаю Ливадию и Ореанду. Так удивительно на солнце тепло. На этой неделе будем вечером Одни с Детьми (первый раз), так как надо раньше спать и хотим «хорошие» вещи вместе читать и вышивать. Служба утром в 9 часов, вечером в 7 часов.

Ничего нового не знаю – сердце страдает, а на душе светло, чувствую близость Творца Небесного, Который Своих не оставляет Своей милостью. Но что делается в Москве!! Боже, помоги!

Очень тороплюсь, надо отдать вовремя, не знала раньше, что могла. Они работают в саду – во дворе пилили и кололи. Радость Моя, душка любимая, писала тебе из-за брата… Все благодарим за духи. Молюсь крепко за тебя, за всех дорогих. Храни тебя Господь Бог. Все нежно целуют, благодарим за письмо. Все. Все.

№ 68

М.М. Сыробоярской

Тобольск, 6 (19) марта 1918 г.

Милая, дорогая!

Крепко благодарю за милые письма от 16, 29, 2, 6, 10 и открытку. Мне думается, что Вы, может быть, сами неверно номера ставили, 5‑го нет, потом 6–9 нет. Я у Себя всегда число и в книжечке отмечаю, чтобы не ошибиться. У Нас только что кончили 9—10 утра и потом спевка с диаконом. Вдруг Нам вчера пришлось уже утром петь и без спевки, что было ужасно трудно, 4 Дочери и Я с диаконом.

Позволено утром в среду, 8‑го, пятницу и субботу быть в церкви (приобщаемся после двух месяцев), что будет такая радость и утешение. Так тянет туда в такое тяжелое время. Дома молитва совсем не то – в зале, где сидим, где рояль стоит и где пьесы играли.

Какие времена? Что дальше? Позорнейший мир. Ужас один, до чего в один год дошли. Только всё разрушили. Полным ходом армия уничтожается, как же противиться врагу. Унизительный мир. Но Господь выше всего и, может, то, что людям невозможно, не оставит так. Будет что-то особенное, чтобы спасти. Ведь быть под игом немцев – хуже татарского ига. Нет, такой несправедливости Господь не допустит и положит всё в мере. Когда совсем затоптаны ногами, тогда Он Родину подымет. Не знаю как, но горячо этому верю. И будем непрестанно за Родину молиться. Господь Иисус Христос, помилуй Меня, грешную, и спаси Россию.

Христос с Вами. Крещу. Дети и Я нежно целуем. Сердцем, душой с Вами и с сыном.

Сестра.

№ 69

С.В. Маркову

Тобольск, 10 (23) марта 1918 г.

Сердечно тронуты Вашим приездом и очень благодарны за подарки[1016]. Большой мундштук Вам, маленький, Ю.А. (Ден), открытка А.А. (Вырубовой). Ещё раз спасибо, что Нас не забыли. Храни Господь. Искренний привет от

Шефа.

№ 70

М.М. Сыробоярской

Тобольск, 11 (24) марта 1918 г.

Милая, дорогая моя.

Спасибо большое за доброе письмо № 10 от 14 февраля. Сегодня получила. Стараюсь вам обоим одновременно писать. Имею от Вас почти всё. Дети тоже открытки получили. Думаю, что Они уже благодарили. Писала Вам 19 февраля № 26, 6 марта № 27.

Говели на этой неделе, и было так хорошо и тихо. Утром и вечером с диаконом Сами пели, но в среду, пятницу и субботу были в церкви (радость), и хор пел. Пришлось даже пешком идти, так как снег дорожку для кресла испортил, но Бог дал силы и сердечные капли помогли. Так Господу благодарна, что нет слов, что дал Нам это утешение.

Погода хорошая, тёплая, сидела на балконе. Да, тяжело Вам, бедная, – и всем. Надо ещё худшего ждать, для достижения лучших времён – всё до конца терпеть. Трудно это, больно, но Господь поможет. Слышим много страшного. Расстреляли милого знакомого офицера, бывшего нашего раненого. Не могу об этом спокойно думать. Были такие герои на войне. От ран при смерти совсем были – поправились, и вот как кончилось. Святые мученики. Понимать это не в силах. Но Господь знает, почему нужно, но больно, так больно, больно…

Стала опять рисовать молитвы и даже образки на бумаге из благодарности к тем, которые Нас теперь щедро балуют. Вареньями, пирожками, сухариками и т. д., кофе, чай. Ужасно люди трогательно всё это делают, тайком. Вышиваем. Теперь опять вечера со всеми проводим, а на этой неделе – тихо одни были, и Он (Государь) нам читал из жизни Святого Николая Чудотворца, пока Мы работали. Снег на улице тает. Солнце очень греет. Скажите дорогой Знаменской[1017], если ей трудно из-за неполучения пенсии, чтобы она откровенно писала, с радостью помогу опять. Знаю, как трудно живётся, но есть добрые люди на свете – благослови их Господь, что не забывают и помогают, и Я Знаменской, в свою очередь, хочу быть полезной. Радость Свою разделить с другими милыми друзьями.

Попробую Юлии Александровне (Ден) написать, она будет рада. Татьяна зовёт Меня на балкон, так что надо кончать письмо.

Храни Вас Бог. Крещу Вас, милая Моя. Нежно Вас целую и молю Бога хранить от всякого зла и утешить.

Сестра.

№ 71

А.А. Вырубовой-Танеевой

Тобольск, 13 (26) марта 1918 г.

Господь Бог дал Нам неожиданную радость и утешение, допустив Нам приобщиться Святых Христовых Тайн, для очищения грехов и жизни вечной[1018]. Светлое