Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

шокирующих подробностей искового заявления касались тактики торговых представителей Purdue по обработке не обремененных принципами врачей, которая не изменилась даже спустя столько лет после признания вины в Вирджинии. Одного такого доктора, Фатхаллу Машали, который руководил сетью клиник в Массачусетсе и Род-Айленде, торговый агент Purdue в 2010 году назвал «очень хорошим новым объектом». Когда компании стало известно, что Машали находится под следствием в Род-Айленде, агентам были даны инструкции продолжать работать с ним в Массачусетсе. Один из агентов Purdue писал, что кабинет этого врача в 2013 году пользовался такой популярностью, что пациенты приносили с собой «собственные складные стулья «пляжного типа»[2049], чтобы было на чем сидеть, поскольку в любой момент времени в очереди к нему могло быть по 35 и более пациентов». Машали в итоге лишился своей лицензии, признал вину по 27 случаям мошенничества в сфере здравоохранения и был приговорен к семи годам тюремного заключения.

С 2008 по 2012 год, сообщалось в исковом заявлении, «лучшим» по выдаче рецептов на продукцию Purdue[2050] во всем Массачусетсе был врач из Норт-Андовера по имени Уолтер Джейкобс. «Он вел практику в одиночку, – отмечала Хили. – Часто работал всего по три дня в неделю. Тем не менее за пять лет он выдал рецепты более чем на 347 000 таблеток опиоидов производства Purdue». Двести тысяч из них были ОксиКонтином в дозировке 80 мг. В итоге Purdue предложила Джейкобсу контракт на публичные выступления на сумму в 50 тысяч долларов. Этот врач поддерживал задачу Саклеров – надолго «сажать» пациентов на большие дозы ОксиКонтина. До того как Джейкобс лишился лицензии, говорилось в исковом заявлении, он два года держал одного пациента на ОксиКонтине, назначив ему принимать по двадцать четыре 80-миллиграммовые таблетки ежедневно.

«Purdue пользовалась зависимостью[2051], чтобы делать деньги, – писала Хили. – Это было массовое убийство пациентов». Люди, которые умерли в Массачусетсе, «работали пожарными, домработницами, плотниками, водителями грузовиков, медсестрами, парикмахерами, рыбаками, официантками, студентами, механиками, поварами, электриками, металлургами, социальными работниками, бухгалтерами, художниками, лаборантами и бартендерами». «Самый старший умер в восемьдесят семь лет. Самый младший начал принимать опиоиды производства Purdue в шестнадцать и умер, когда ему было восемнадцать».

Массачусетское исковое заявление привело Саклеров в бешенство. Вплоть до этого момента они были загадкой для общественности. Семья выставляла напоказ свою филантропию, но никогда не давала интервью о своем бизнесе, и Purdue, будучи компанией, находящейся в частной собственности, всегда была этаким черным ящиком. Но в заявлении была изложена голая вопиющая реальность. Один из адвокатов Рэймондовской ветви семьи оскорбительно обозвал заявление Хили «шутовством»[2052]. Мэри Джо Уайт, которая представляла Мортимеровскую ветвь, утверждала, что формулировки Хили «неточны и вводят в заблуждение»[2053]. Саклеры составили собственное заявление[2054], в котором порицали исковое заявление за многословность, высмеивали его, называя «сотнями страниц судопроизводственного мусора», и призывали судью отказать в рассмотрении дела. Семья никому ничего не приказывала делать, утверждали адвокаты. И в любом случае у суда в Массачусетсе нет над ними никакой юрисдикции. Возможно, компания и впрямь совершала действия, которые влияли на Массачусетс, но ее бизнес оказывал воздействие на все штаты до единого. По сути, аргумент защиты сводился к тому, что Purdue была везде и при этом нигде. Для Массачусетса распространение своей юрисдикции на Саклеров, утверждали поверенные, стало бы нарушением их конституционного права на надлежащее судебное разбирательство.

Саклеры утверждали, что их собственные слова были вырваны из контекста. Но когда они предоставили дополнительный контекст, его едва ли можно было счесть оправдательным. Прицепившись к упоминанию в исковом заявлении знаменитой речи о «буране рецептов», семейные юристы указали, что Ричард использовал этот образ как «аллюзию на свое опоздание в тот вечер из-за хорошо известного «бурана 1996 года» (курсив оригинала), как будто это что-то существенно меняло. Юристы также ухватились за электронное письмо[2055], которым воспользовалась Хили, чтобы проиллюстрировать склонность Ричарда к микроменеджменту. Она процитировала диалог между Ричардом и одним подчиненным, в котором Ричард приказал, чтобы этот служащий в тот же день (дело было в воскресенье) прислал ему затребованные данные. «Это вполне допустимое для директора компании письмо», – утверждали адвокаты Ричарда. И когда многострадальный служащий наконец ответил Ричарду, «я сделал все, что мог», он сделал это не потому, что Ричард его достал, а потому что к нему «приехали в гости родители». Кстати говоря, эта дополнительная деталь лишь усилила впечатление, что Ричард был черствым и бездушным начальником.

Ходатайство Саклеров об отказе в рассмотрении дела было отклонено. В офисе генерального прокурора на одном из верхних этажей небоскреба в центре Бостона Мора Хили ходила из комнаты в комнату с широкой улыбкой на лице, поочередно обнимая Сэнди Александера, Джиллиан Фейнер, которая была ведущим прокурором по делу, и других сотрудников. Хили выложила видео[2056] этого торжества в соцсети. Вдогонку массачусетскому иску генеральный прокурор Нью-Йорка Летиция Джеймс подала собственное исковое заявление против Purdue, в котором тоже поименно упоминала отдельных Саклеров – членов совета директоров – в качестве ответчиков. Джеймс назвала ОксиКонтин[2057] «главным корнем» кризиса и отметила, что Саклеры выплачивали самим себе «сотни миллионов долларов каждый год». Ее иск, в частности, высветил один интригующий момент: по словам Джеймс, Саклеры уже к 2014 году знали, что в отношении компании ведется расследование и она может в итоге столкнуться с обвинительными заключениями. Понимая, что день расплаты грядет, Саклеры усердно выдаивали деньги из Purdue, указывало исковое заявление, и переводили их в офшоры, где они были недосягаемы для властей США.

Так и было. Действительно, еще в 2007 году[2058], через неделю после признания вины тремя топ-менеджерами в Вирджинии, Джонатан Саклер писал Ричарду и Дэвиду о том, что кто-то из инвестиционных банкиров в беседе сказал ему: «Ваша семья уже богата. Единственное, чего вам не надо, – стать бедными».

«А что, по-твоему, происходит во всех этих судах прямо сейчас? – ответил ему Дэвид Саклер. – Мы богаты? И надолго ли?» Какое-нибудь из этих судебных дел рано или поздно сумеет «добраться до семьи», был уверен Дэвид, это только вопрос времени. По его мнению, следовало «набрать обороты везде, где это возможно, и попытаться генерировать какой-то дополнительный доход. Он вполне может нам понадобиться… Даже если придется держать его в наличных деньгах». Поэтому семья начала систематически забирать из компании все больше и больше денег. С 1997 по 2007 год Purdue перечислила Саклерам всего 126 миллионов долларов. Начиная с 2008 года стала перечислять миллиарды. В 2014 году в электронном письме Мортимеру Джонатан признал: «Мы вынули из бизнеса фантастическое количество денег»[2059]. Если Саклеры забирали деньги у