Византийско-русский синтез в каменных храмах Киева (конец X – XI в.) - Андрей Павлович Кудин

на Руси православных храмов. В их число входят: Успенский собор Киево-Печерской лавры (1075), церковь Благовещения на Городище (1103) и Никольский собор на Ярославовом дворище в Новгороде (1113), собор Рождества Богородицы в Антониевом монастыре близ Новгорода (1117), Успенский собор Елецкого монастыря в Чернигове (около 1120) и многие другие.

Есть основание считать, что у Десятинной церкви были развитые хоры, считающиеся признаком княжеского храма. Однако это не совсем точно. Для князя, участвовавшего по примеру византийского императора в богослужении, хоры были не нужны. Скорее, они предназначались для женщин. Вместе с тем Десятинная церковь была, безусловно, и общегородским собором, хотя, строго говоря, понятие «собор» может быть применимо к ней в случае, если она объединяла вокруг себя приходские храмы. Последнее, впрочем, вполне возможно, если считать, что в Киеве было много деревянных церквей. Статус общегородского собора требовал ежедневного отправления служб, в том числе и таких (сорокоуст, например), которые совершались большим числом священнослужителей, а для этого было необходимо соответствующее пространство. Однако вышеназванными функциями Десятинная церковь не ограничивалась. В известном «Чтении о Борисе и Глебе», принадлежащем перу преподобного Нестора Летописца (конец XI в.), она, как пишет М. К. Каргер, «названа “кафоликани иклисиа”, что обозначало “кафедральный собор” (καθολικάνι έκλλήσια)»[82]. Конечно, здесь это название носит характер воспоминания, так как кафедральным храмом задолго до времени написания трудов преподобного стала София Киевская.

А. И. Комеч утверждает, что «Десятинная церковь, как и Черниговский Спас, восходит к традициям столичной константинопольской архитектуры»[83], Г. К. Вагнер полагает, что исторические обстоятельства местного характера играли очень большую роль. И здесь, для их выяснения, а также оценки общего характера и предназначения Десятиной церкви, он предлагает функциональный подход. Как первый большой храм Киева, Десятинная церковь должна была иметь вместительное помещение для оглашенных, т. е. нартекс. Развитая западная часть Десятинной церкви (нартекс с экзонартексом), придавшая храму необычайную вытянутость, вряд ли была более поздней пристройкой.

В связи с этим следует привести замечание А. П. Голубцова о том, что «и в монастырях Афонских, Фессалийских и многих других восточных имелось и доселе имеется в главных церквах нередко по два притвора, или нартекса»[84]. В нартексах начинались праздничные вечерня и утреня. Так же должно было быть и в киевской Десятинной церкви. Кроме того, здесь могла размещаться и крещальня. Уже одна эта миссионерская функция заметно отличала Десятинную церковь от классического византийского храма X–XI вв.

Также надо полагать, что святого князя Владимира не мог не беспокоить факт «кафедральной неустроенности» Киевского митрополита. Иначе говоря, князь должен был либо строить специальный кафедральный собор, либо «делить» с митрополитом свой княжеский храм. Строить новый кафедральный собор, по-видимому, было не очень благоразумно, поскольку официального учреждения в Киеве митрополии еще не было. Легче было возвысить архитектуру Десятинной церкви до «митрополичьего уровня», а это тоже требовало немалого. Богослужение в Десятинной церкви не должно было отличаться от порядков, установленных в Софии Константинопольской.

К сожалению, нет никакой возможности реконструировать роспись Десятинной церкви, которую можно было бы привлечь к общей ее образной характеристике. То, что в апсиде было изображение Богоматери, – это бесспорно, об остальном можно только строить предположения. Так, значительное развитие западных частей храма позволяет предполагать, что большое внимание уделялось ветхозаветной тематике с ее историческим уклоном. Как отмечает характерную черту церковного искусства данного периода Г. К. Вагнер, «историзм был той новой движущей силой, которая шла на смену безначально-бесконечному циклизму. Впрочем, последнему еще было суждено сыграть свою стабилизирующую роль»[85].

Результаты раскопок 2005–2009 гг. свидетельствуют о том, что Десятинная церковь лишь планировалась как крестово-купольный храм, но уже в процессе строительства замысел изменили и превратили ее в купольную базилику с развитой инфраструктурой дополнительных объемов (нартекса, экзонартекса, галерей). Перед строителями поставили сложную задачу создания грандиозного сооружения, практически в то время невыполнимую в формах крестово-купольного храма, поэтому ее решили за счет использования большого количества дополнительных помещений, объединенных в итоге в единое сооружение[86].

Десятинная церковь, будучи первым памятником монументальной архитектуры Киева, справедливо названа Г. К. Вагнером образом-символом нового организованного мира русского человека. Кажущееся возвращение к традиционной византийской идее храма как отражения космоса, по существу, было для молодой церковной архитектуры Киевской Руси большим шагом вперед. Нет необходимости в подробной расшифровке и истолковании этого символа, так как, по мнению Г. К. Вагнера, в коммуникативном смысле была важна не конвенциональная символика, а те ассоциации, которые сами собой возникали у зрителей при взгляде на храм[87]. При длине храма почти 42 м, ширине 34 м, при сверкающем многоглавии (ряд исследователей полагают, что отмеченные «Списком русских городов» 25 верхов Десятинной церкви нереальны, но пятиглавие вполне возможно[88]) новый каменный храм Киева вполне мог производить впечатление, аналогичное тому, которое производила Эдесская София с ее «небом небес», «венцом», «углами вселенной» и «сводами облаков». Эти эпитеты и сравнения исторически зафиксированы современниками и не выглядят искусственно навязываемыми. Необходимо только делать определенную поправку на время: Десятинная церковь, согласно утвердившейся византийской традиции, была скорее «небом на земле», да и сам купол Софии Константинопольской воспринимался русскими паломниками так же.

Выше отмечалось, что функция Десятинной церкви была сложная – быть одновременно великокняжеской, общегородской и кафедральной, что делает ее, по существу, соборным храмом. Если для княжеского храма достаточно было центрального трехнефного ядра с хорами и притворами при одной главе, то для городского кафедрального собора с митрополичьей тенденцией этого отнюдь не достаточно. Поэтому были устроены нартекс и галереи, а также многоглавие.

Индивидуальный характер архитектурного образа Десятинной церкви получил выражение коллективности (соборности). Кафедральность, несмотря на свою неофициальность, достаточно выражалась через соборные черты. Так в образе Десятинной церкви складывались архитектурные особенности, подготовившие особый жанр в храмовом зодчестве, который был назван государственно-соборным, или митрополичьим. В дальнейшем он нашел свою завершенность в период Киевской Руси, в Софийском кафедральном соборе.

Глава 3

София Киевская – синтез византийской архитектуры и древнерусского зодчества

3.1. София Киевская – лучший образец древнерусского храмостроения

Собор Святой Софии по праву относится к лучшим образцам древнерусского зодчества домонгольской эпохи. Возведение собора – одно из знаменательных событий в истории Киевской Руси. Согласно преподобному Нестору Летописцу, храм построен на месте боя святого князя Ярослава Мудрого с печенегами, состоявшегося в 1036 г.: «Печенеги пошли в наступление, и сошлись противники на том месте, где теперь стоит церковь святой Софии, митрополия Русская, а тогда было поле вне города. И была битва жестокая, и едва к вечеру одолел Ярослав»[89].