Византийско-русский синтез в каменных храмах Киева (конец X – XI в.) - Андрей Павлович Кудин

Следует отметить, что ввиду усиливавшегося натиска кочевников на южные рубежи Руси святой князь Ярослав Мудрый еще с 1032 г. срочно начинает строительство новой оборонительной линии по р. Рось, южнее Владимировой оборонительной линии по р. Стугне. Возводятся десятки крепостей, в том числе современные Корсунь-Шевченковский (летописный Корсунь) и Белая Церковь (Юрьев – в честь небесного покровителя святого князя Ярослава – Георгия, или Юрия). Как отмечает Ю. С. Асеев, «строительство городов вдоль р. Роси привело к концентрации в Киеве значительных кадров мастеров, сыгравших, как можно предполагать, существенную роль в дальнейших строительных мероприятиях Ярослава Мудрого»[91].

В 1036 г. основные силы передвигавшейся на запад печенежской орды осадили Киев. Поспешивший из Новгорода князь в тяжелейшей битве наголову разбивает врагов. И эта победа Руси над печенегами, которая означала окончание почти 100-летней борьбы, истощавшей силы Древнерусского государства, являлась событием чрезвычайной важности. Н. Н. Воронин еще в середине ХХ в. указывал, что наиболее выдающиеся памятники древнерусского зодчества имеют мемориальное, символическое значение. И в этом плане «Киевская София – символ расцвета Киевской державы»[92].

В том же 1036 г. произошло не менее грандиозное для Руси событие: после смерти князя Мстислава Тмутараканского Ярослав Мудрый опять объединяет Русь вокруг Киева, став «самовластцем Русской земли»[93].

И здесь уместно замечание П. А. Раппопорта: «Киевский Софийский собор строился как главный храм вновь сложившегося мощного государства»[94]. Став единовластным правителем Руси, святой князь Ярослав предпринимает энергичные меры по укреплению государственного единства, упорядочивает дела Киевской метрополии, укрепляет международное значение своей династии браками сыновей и дочерей с иноземными властителями и отстраивает свою столицу – Киев. С этого времени Киеву, согласно планам правителя, суждено быть не только главным городом Руси, но и одним из крупнейших международных центров, соперником «столицы мира» – Константинополя. Строительная деятельность этого периода была неотъемлемой частью этих планов. А ее центральной частью – сооружение каменного кафедрального собора в столице Древнерусского государства, посвященного, как и в Константинополе, Софии – Премудрости Божией. София Киевская изначально планировалась и строилась как заведомо кафедральный митрополичий собор. При этом были учтены функциональные недостатки в этом отношении Десятинной церкви, в которой не было достаточного внутреннего пространства для многолюдных и многоклирных митрополичьих служб, с официальным утверждением Киевской митрополии делавшихся еще более торжественными и массовыми.

София Киевская.

Реконструкция Ю. С. Асеева, В. П. Волкова, Н. И. Кресального и современные очертания

Софийский собор впервые полностью отвечал функции митрополичьего храма. Укорочение продольного пространства храма, по-видимому, объясняется тем, что собственно миссионерская функция храма здесь была далеко не первостепенной. За 40–50 лет, прошедших со времени Крещения Руси, число оглашенных в храме должно было уменьшиться. Наоборот, чрезвычайное развитие центрального крестообразного пространства (вокруг подкупольного амвона) свидетельствует о явном расчете на предельную торжественность и массовость митрополичьего богослужения. В Киевской Софии тройные арки устроены по линии не центрального нефа, а отодвинуты к линии боковых нефов, что сделало подкупольное крестообразное пространство вдвое-втрое обширнее. Оно могло вместить большое число священнослужителей. Если Десятинная церковь в ее центральной части действительно представляла своего рода реминисценцию византийских архитектурных концепций VI–IX вв. (купольных базилик), то, как отмечает А. И. Комеч, «София Киевская является масштабной и решительной модификацией русскими зодчими византийских идей, что означало рождение непрерывной и устойчивой местной художественной традиции»[95]. По сравнению с Десятинной церковью это было заметным изменением в церковной архитектуре Киева. Действительно ли здесь сыграло роль одно только стремление преодолеть узкофункциональные недостатки предыдущей постройки – Десятинной церкви или к этому примешивались и иные причины? Учитывая все известные факты о политике святого князя Ярослава Мудрого, о положении Руси при нем, о выдвигаемых в то время программах и намечаемых перспективах, как полагает Г. К. Вагнер, «можно определенно сказать, что в понимании самой функции кафедрального митрополичьего, т. е. общерусского, собора произошло одновременно и расширение, и углубление»[96].

Святой князь Владимир строил Десятинную церковь в условиях завоевания им прочных исторических позиций. Перед ним была еще языческая стихия Руси. Свергнув языческих идолов, князь еще не имел никаких гарантий того, что утверждение и принятие новой религии произойдет бесхлопотно. Оставались племена, которые предстояло подчинить. Необходимо было еще получить полное признание Византии. В таких условиях вряд ли могла родиться концепция всемирного авторитета Руси, не говоря уже о Русской Православной Церкви. На первом плане были только великие начинания. Если в это время и складывались какие-то исторические концепции, то они были очень далеки от самовозвышения. В Повести временных лет под 988 г. значится следующее: «Владимир посмотрел на небо и сказал: Боже, сотворивший небо и землю! Взгляни на новых людей этих и дай им, Господи, познать Тебя, истинного Бога, как познали Тебя христианские страны. Утверди в них правильную и непорочную веру и мне помоги, Господи, против врага-дьявола, дабы одолел козни его, надеясь на Тебя и Твою силу»[97]. Как это не похоже на то, что будет говорить митрополит Иларион при Ярославе Мудром:

«Виждь и град величьством сияющь, виждь церкви цветущи, виждь христианство растуще»[98].

В сияющем величеством Киеве при Ярославе Мудром импозантная постройка Десятинной церкви князя Владимира всё же выглядела бы недостаточно общегосударственной. Нечеткая выраженность ее функции вела к противоречиям в образе. «Базиликальность» с ее тенденцией к историзму соединялась с невольными обстройками, поскольку того требовала практическая необходимость. Как считает Г. К. Вагнер, «этого, конечно, могло бы не быть, если бы базиликальность сочеталась с центризмом по типу Константинопольской Софии, но Владимир не мог себе этого позволить. Это было ему не под силу»[99]. Да и столь вселенская концепция не могла еще родиться в эпоху Владимира Великого, но она могла родиться у его преемника. Но при этом возникает резонный вопрос: почему святой князь Ярослав Мудрый не повелел греческим зодчим, участвовавшим в постройке, следовать формам их главного собора, хотя бы в уменьшенном масштабе?

Г. К. Вагнер говорит по этому поводу следующее: «Я думаю, что здесь имело место то же самое, что в самой Византии после построения Юстиниановой Софии: дублировать ее формы было практически незачем. Но если в Византии это возмещалось существованием Софии как высшим архитектурным достижением, то в Киеве повторение архитектуры Константинопольской Софии могло создать прецедент явной идейно-церковной зависимости от патриархата, чего Ярослав не хотел»[100]. Как отмечает Д. С. Лихачев, «Ярославу удается высоко поднять международный авторитет Руси и на основе общего подъема народного