Моя Африка - Юрий Маркович Нагибин

Мы высыпали наружу. Впереди были Атласские горы, позади Сахара, вокруг голая равнина, над головой небо, стеклянно, остро-зеленое, пробитое одной крупной, яркой звездой.

— Венера! — радостно сказал кто-то, словно сейчас это имело какое-нибудь значение.

С зажженной сигаретой в зубах подошел Хуан, а через заднюю дверь на дорогу спрыгнул Браим и стал натягивать на себя замасленный комбинезон.

— Что будем делать, Хуан? Заночуем здесь?

— Не думаю, — отозвался Хуан. — Браим что-нибудь изобретет.

Мы засмеялись. Браим в самом деле считался механиком при Хуане, но его обязанности в пути сводились к тому, что он подставлял скамеечку под высокую ступеньку автобуса, когда мы входили и выходили. Еще он открывал бутылки с апельсиновым соком, хранившиеся на льду в металлическом ящике, да изредка, если барахлил мотор, подавал Хуану гаечный ключ или плоскогубцы. Браим постоянно улыбался доброй, белозубой, застенчивой улыбкой и очень любил здороваться за руку. Каждое утро он старательно выполнял этот обряд, не пропуская ни одного туриста. Мы привязались к Браиму, но все же его участие в нашем путешествии казалось нам необъяснимым расточительством туристской фирмы.

— Нечего смеяться! — запальчиво сказал Хуан. — Браим обязательно найдет выход, это гениальный механик!

— Эдиссон! — заметил кто-то.

— Да, Эдиссон! Если б он мог учиться, то стал бы Эдиссоном!

Хуан был краснобай и прирожденный спорщик, но впервые он говорил с такой страстью о чем-то, не связанном с политикой.

Браим не слышал этих восхвалений, он доставал из багажника переноску и инструмент. Но вот он прошел мимо нас и юркнул под машину.

— Этот парень, — продолжал Хуан, с наслаждением затягиваясь сигаретой, — может прочесть вывеску, только если на ней что-нибудь нарисовано, но в технике настоящий черт! И знаете, откуда пошло? Мальчишкой крутился возле гаража, бегал за пивом для механиков, иногда подносил им инструмент или концы. Он знает машину лучше, чем я свою жену. Вы заметили, какие у него пальцы? Как у скрипача. Он может достать любую гайку в моторе…

Признаюсь, я подумал: Хуан потому так необыкновенно щедр к своему помощнику, что ему не хочется самому лезть под машину, дело все равно безнадежное, а он устал, стер руки о баранку и радовался аварии, избавляющей его на сегодня от трудного пути назад.

Словно подтверждая мою догадку, Хуан каким-то сытым голосом продолжал:

— Вот я — классный шофер, но в технике перед Браимом — пас! А представляете, сколько таких вот Браимов шляется по базарам и мечетям, торгует жареными каштанами или просит милостыню. Механики, техники, физики, химики, электрики, понятия не имеющие о своем настоящем призвании. Конечно, когда девяносто пять процентов промышленности находится в руках иностранного капитала… — Хуан сел на своего любимого конька, но пришпорить его не успел.

— Хуан!.. — глухо донеслось из-под автобуса.

— Чего тебе? — присел на корточки Хуан.

— Дай разводной ключ…

Хуан швырнул сигарету и кинулся выполнять поручение.

Я ошибся: Хуан говорил от чистого сердца, а вовсе не для того, чтобы оправдать свое безделие. Едва он успевал растянуться под автобусом рядом с Браимом, как тот снова гнал его то за мотком проволоки, то за паяльной лампой, то еще за чем-то.

Сопровождающая нашу группу представительница марокканской туристской фирмы мадам Эллен несколько раз выходила из автобуса и жалобно кричала световому пятну под автобусом:

— Ну как там, Браим?

— Работаем, мадам, — глухо отзывалось пятно света.

Механик Браим

Марракешская медина

Она всегда называла его Мухаммедом: самое распространенное мужское имя у арабов, которым европейцы пользуются как кличкой. К чести мадам Эллен, во всем остальном она относилась к Браиму с присущими ей вежливостью и деликатностью. «Вспомнила наконец, как его зовут!» — злорадно подумал я.

Меж тем сгустилась тьма, вызвездилось небо, Венера, пригаснув, закатилась к горизонту. Теперь над головой, ручкой книзу, повис ковш Большой Медведицы и четко, как никогда в наших широтах, обрисовалась ее младшая сестра. Резко похолодало, лишь изредка со стороны Сахары, с неостывших песков, набегала теплая волна, затем становилось еще холоднее. А небо опускалось все ниже со своей тьмой и серебром, и по нему простерлась широкая сияющая дорога Млечного Пути.

Порой со стороны Атласа вдруг вспыхивал огромный свет, озарявший не только шоссе вплоть до нашего заглохшего автобуса, но и пространства равнины и неба, и трудно было поверить, что это свет автомобильных фар. С приближением свет, хоть и набирал яркость, скромнел в размахе, сужался в голубой луч, и, видимый лишь в последнюю минуту, на нас надвигался и проносился мимо грузовик.

Я знал, что когда-нибудь буду вспоминать обо всем этом как о счастье, но сейчас было холодно, хотелось пить и спать, и я не поверил ушам своим от радости, когда из-под автобуса вылез Хуан с перепачканным лицом и устало сказал:

— Садитесь!..

Браим замешкался, и мы в первый раз обошлись без скамеечки. Конечно, не было и речи о том, чтобы продолжать путь, но мы могли теперь вернуться в Уарзазат, поужинать и переночевать в отеле. А наутро Хуан и Браим заменят кардан на станции обслуживания.

Автобус развернулся и тихо, на второй скорости, скрипя, лязгая, ёкая подбрюшьем, как лошадь селезенкой, двинулся в обратный путь. Что там ни говори, а Браим сотворил-таки чудо.

— Мухаммед! — крикнула мадам Эллен. — Будьте любезны, разнесите воду!..

Браим — он уже снял комбинезон и был в обычных холщовых брюках и дерюжной курточке — со своей всегдашней, словно извиняющейся улыбкой подал мне бутылку с соком. Я по-новому прочел его улыбку. Как все подлинно одаренные люди, Браим в глубине души знал себе цену, своей улыбкой он извинялся за нас, вынужденных принимать от него услуги, не соответствующие его достоинству.

На въезде в Уарзазат фары автобуса выхватили из темноты высокую фигуру стоящего с края шоссе человека в плаще с поднятым воротником и фетровой шляпе. Человек стоял спиной к дороге и глядел в темноту. Это был Стюарт Грейнджер.

Меня поразило неожиданно открывшееся сходство в судьбе двух столь разных людей: красивого, избалованного вниманием, прославленного артиста и нашего жалкого Браима в дерюжном обдергайчике.

Странно сказать, но мне в этот миг показалось, что перед Браимом, сыном молодого государства, распахнуты более широкие дали…

Шофер Хуан

Это был нелегкий для Хуана день. Лишь к обеду мы вернулись из Уарзазата в Марракеш и сразу после обеда должны были выехать в Тарудант. Нам