Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

так, что они сперва разделяются на два отряда, названные брачными классами (по-английски: Phrathries). Каждый из этих классов экзогамен и включает большое число тотемистических кланов. Обычно любой брачный класс подразделяется еще на два подкласса (subphrathries), а все племя, соответственно, на четыре; подклассы занимают место между фратриями и тотемистическими кланами.

Итак, типичная, очень часто встречающаяся в жизни схема организации австралийского племени выглядит следующим образом:

Двенадцать тотемистических кланов распределены между четырьмя подклассами и двумя классами. Все подразделения экзогамны[244]. Подкласс С составляет экзогамное единство с Е, а подкласс D – с F. Эффект, то есть направленность подобной организации, не вызывает сомнений; с ее помощью достигается дальнейшее ограничение выбора супругов и сексуальной свободы. Если бы существовало только двенадцать тотемистических кланов, то любому члену клана (предположим, равное число людей в каждом из них) были бы открыты для выбора 11/12 всех женщин племени. Существование двух фратрий ограничивает это число на 6/12 = 1/2; мужчина тотема А может жениться на женщине только из кланов от 1 до 6. При введении двух подклассов выбор понижается до 3/12, то есть до 1/4; мужчина тотема А вынужден ограничить свой супружеский выбор женщинами тотема 4, 5, 6.

Историческое отношение брачных классов – у некоторых племен их число доходит до 8 – к тотемистическим кланам полностью не выяснено. Ясно только, что этот институт стремится достичь того же, что и тотемная экзогамия, и даже еще большего. Но в то время как последняя производит впечатление освященного установления, возникшего неизвестно как, то есть из обычая, сложные институты брачных классов, их подразделения и связанные с ними условия исходят, как кажется, из целенаправленного законоуложения, которое, видимо, по-новому восприняло задачу предотвращения инцеста, потому что влияние тотема ослабло. И тогда как тотемистическая система, по нашим сведениям, является основой всех остальных социальных обязанностей и нравственных ограничений племени, значение фратрии в целом исчерпывается регулированием супружеского выбора, к чему она и стремилась.

В дальнейшем развитии системы брачных классов обнаруживается стремление выйти за пределы предотвращения естественного и группового инцеста и запретить браки между более отдаленными родственными группами, подобно тому как это сделала Католическая церковь, распространив давно действующий запрет браков между братьями и сестрами на кузенов и изобретя к тому же духовные степени родства[245].

Совсем не в наших интересах было бы глубже пытаться вникнуть в чрезвычайно запутанные и незавершенные споры о происхождении и значении брачных классов, а также об их отношении к тотему. Для наших целей вполне достаточно сослаться на ту невероятную тщательность, с которой австралийцы и другие народы стараются избежать инцеста[246]. Мы обязаны признать, что эти дикари гораздо чувствительнее нас к инцесту. Вероятно, они более предрасположены к подобного рода искушению, а потому нуждаются в более эффективных предохранительных мерах от него.

Но боязнь инцеста у этих народов не ограничивается установлением описанных институтов, которые, как нам кажется, направлены преимущественно против группового инцеста. Мы обязаны принять во внимание еще ряд «обычаев», которые оберегают индивидуальное общение близких родственников в нашем смысле слова и соблюдаются прямо-таки с религиозной строгостью, а их цель едва ли вызывает какие-то сомнения. Эти обычаи, или нравственные запреты, можно назвать «избеганием» (avoidances). Они распространены далеко за пределами австралийских тотемистических народов. Но и тут я обязан попросить читателя довольствоваться фрагментарными выдержками из богатого материала.

В Меланезии такие ограничивающие запреты направлены против общения мальчика с матерью и сестрами. Так, например, на острове Леперс, одном из Новогебридских островов, мальчик в определенном возрасте оставляет материнский дом и переселяется в «клубный дом», где отныне постоянно спит и ест. Правда, ему еще дозволено посещать домашний очаг, чтобы просить там пищу, но, если его сестры дома, он вынужден уйти оттуда, не поевши; когда же они отсутствуют, у него есть право, присев возле двери, поесть. Если брат и сестра случайно встречаются где-то на открытом месте, то они обязаны разбежаться или где-то спрятаться. Если мальчик признает следы чьих-то ног на песке за сестрины, то ему нельзя двигаться по ним, как и сестрам по его. Более того, он никогда не произнесет их имен и поостережется употребить привычное слово, коли оно входит составной частью в их имена. Это «избегание», начинающееся с обряда возмужалости, соблюдается на протяжении всей жизни. Сдержанность в отношениях матери и сына с годами возрастает, впрочем преимущественно со стороны матери. Если она приносит сыну какую-то еду, то не отдает ее ему сама, а только ставит перед ним. Она даже не обращается к нему по-родственному, говорит ему, пользуясь нашей лексикой, не «ты», а «вы». Сходные нравы господствуют в Новой Каледонии. Если брат и сестра встречают друг друга, последняя прячется в кусты, а первый проходит мимо, не поворачивая к сестре головы[247].

На полуострове Газелей в Новой Британии сестра после замужества уже не смеет заговорить с братом, больше не произносит его имени, а называет его обиняками[248].

На Новом Мекленбурге сходные ограничения распространяются на двоюродных братьев и сестер (хотя и по-разному), как, впрочем, и на родных братьев и сестер. Они не смеют приближаться друг к другу, подавать один другому руку, делать какие-то подарки, но имеют право говорить друг с другом на расстоянии нескольких шагов. Наказание за инцест с сестрой – смерть через повешение[249].

На островах Фиджи эти правила «избегания» особенно строги: они касаются там не только кровных родственников, но даже сестер по группе. Тем более странное впечатление складывается у нас, когда мы узнаем, что этим дикарям знакомы освященные оргии, во время них лица именно с этой запретной степенью родства совокупляются, – если только мы не предпочтем воспользоваться именно этим противоречием для объяснения запрета вместо того, чтобы ему удивляться[250].

У батта на Суматре заповеди «избегания» касаются всех близкородственных отношений. Для члена этого племени крайне неприлично сопровождать собственную сестру на званый вечер. Батта-брат чувствует себя неловко в обществе сестры даже в присутствии посторонних. Если брат или сестра заходит в дом, то другая сторона предпочитает удалиться. Отец также не останется наедине с дочерью в доме, точно так же как и мать со своим сыном. Голландский миссионер, сообщивший об этих обычаях, добавляет, что, к сожалению, вынужден считать их весьма обоснованными. Просто этот народ полагает, что пребывание наедине мужчины с женщиной приведет к неподобающей близости, а так как он ожидает всевозможных кар и