Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

У варонго в бухте Делагоа в Африке, как ни странно, самые строгие предосторожности относятся к невестке, жене брата собственной жены. Если мужчина встречает где-то эту опасную для него персону, то ненавязчиво уступает ей дорогу. Он не рискует есть с ней из одной миски, робко разговаривает с ней, не дерзает зайти в ее хижину и здоровается с ней с дрожью в голосе[251].

У акамба (или вакамба) в Британской Восточной Африке господствует заповедь избегания, которая вроде бы должна встречаться чаще. Девушка обязана тщательно избегать родного отца в период между наступлением половой зрелости и замужеством. Она прячется, встретив его на улице, никогда не пытается сесть возле него и ведет себя так до момента обручения. После замужества никаких препятствий для ее общения с отцом не остается.

Самое распространенное, строгое и интересное для цивилизованных народов «избегание» – это ограничение общения между мужчиной и его тещей. Оно повсеместно распространено в Австралии, действует и у меланезийцев, полинезийцев и негритянских народов Африки, у которых наблюдаются следы тотемизма и группового родства, и, похоже, выходит за эти пределы. У ряда этих народов существуют подобные запреты в отношении невинного общения женщины со своим свекром, но все же они далеко не так постоянны и серьезны. В отдельных случаях предметом «избегания» становятся и тесть, и теща.

Так как этнографическая распространенность интересует нас меньше, чем содержание и цель избегания тещи, то и в этом случае ограничусь приведением нескольких примеров.

На Банковых островах эти запреты очень строги и до педантичности точны. Мужчина будет избегать соседства с тещей, как и она с ним. Если они случайно встречаются на тропинке, то женщина отступает в сторону и поворачивается к зятю спиной, пока он не пройдет, или то же самое делает зять.

В Ванна-Лаве (порт Паттесон) мужчина никогда не пойдет берегом моря за своей тещей, пока надвигающийся прилив не смоет следы ее шагов на песке. И все же они могут на определенном расстоянии разговаривать друг с другом. Совершенно исключено, чтобы он когда-нибудь произнес имя тещи или она – своего зятя[252].

На Соломоновых островах мужчина после женитьбы не должен ни смотреть на тещу, ни разговаривать с ней. Встретившись с нею, он делает вид, будто они незнакомы, и как можно быстрее убегает, чтобы спрятаться[253].

У зулусов обычай требует, чтобы мужчина стеснялся своей тещи и делал все, чтобы избежать ее общества. Он не входит в хижину, где находится она, а если они встречаются, то он или она уходит в сторону, – скажем, она прячется за куст, тогда как он держит щит перед своим лицом. Если они не могут разминуться друг с другом и женщине не во что закутаться, то, чтобы воздать должное обряду, она хотя бы повязывает пучок травы вокруг головы. Общение между ними должно осуществляться или через третье лицо, или они могут кричать друг другу с некоторого расстояния, если между ними находится какая-нибудь преграда, например ограда крааля. Ни один из них не вправе произносить имя другого[254].

У басогов, негритянского племени в истоках Нила, мужчина может разговаривать с тещей только тогда, когда она находится в другом помещении дома и он не видит ее. Этот народ, между прочим, так боится кровосмешения, что не оставляет его безнаказанным даже у домашних животных[255].

В то время как цель и значение других «избеганий» между близкими родственниками не вызывает сомнений и понимается всеми наблюдателями в качестве защитных мер против кровосмешения, запреты, касающиеся общения с тещей, в некоторых аспектах получили другое объяснение. Вполне естественно, что кажется непонятным, почему все эти народы должны проявлять такой сильный страх перед искушением, воплощенным для мужчины в образе пожилой женщины, которая могла бы быть его матерью, не будучи ею на самом деле[256].

Это возражение выдвигается и против взгляда Файсона, обратившего внимание на то, что некоторые системы брачных классов имеют в этом отношении пробел, допуская теоретически брак между мужчиной и его тещей, поэтому-то, видимо, потребовались особые гарантии против такой возможности.

Сэр Д. Лаббок в своем труде «Origin of civilization»[257] объясняет поведение тещи по отношению к зятю существовавшим когда-то обычаем умыкания невест (marriage by capture). «Пока реально имело место похищение женщин, возмущение родителей было достаточно серьезным. Когда от этой формы брака остались лишь символы, было символизировано и возмущение родителей, а подобный обычай сохранился и после того, как происхождение его было забыто». Кроули легко удалось показать, как мало эта попытка объяснения соответствует деталям фактического наблюдения.

По мнению Э. Б. Тайлора, отношение тещи к зятю является не чем иным, как формой «непризнания» (cutting) со стороны жениной семьи. Муж считается чужаком до тех пор, пока не рождается первый ребенок. Однако, отвлекаясь от тех случаев, когда последнее условие не отменяет запрета, это объяснение вызывает возражение, потому что оно не проясняет ориентацию обычая на отношение между тещей и зятем, то есть упускает из виду половой фактор, к тому же оно не учитывает момента прямо-таки священного отвращения, которое проявляется в заповеди избегания[258].

Зулуска, которую спросили о причине запрета, тактично ответила: зятю не подобает видеть груди, вскормившие жену[259].

Известно, что отношение между зятем и тещей и у цивилизованных народов относится к щепетильной стороне организации семьи. Правда, в обществе белых народов Европы и Америки нет больше запретов избегания ни для тещи, ни для зятя, но зачастую можно было бы избежать многих ссор и неприятностей, если бы таковые еще сохранились в виде обычаев и их не нужно было бы снова устанавливать отдельным индивидам. Иному европейцу может показаться глубокой мудростью, что дикие народы, благодаря этой заповеди, заранее исключили возникновение недопониманий между двумя персонами, ставшими весьма близкими родственниками. Вряд ли вызывает сомнение, что в психической ситуации тещи и зятя содержится нечто способствующее неприязни между ними и затрудняющее их совместную жизнь. То обстоятельство, что острóты цивилизованных народов так охотно избирают своим объектом именно тему тещи, как мне кажется, указывает на то, что эмоциональные отношения между зятем и тещей обладают, кроме всего прочего, компонентами, резко противоречащими друг другу. Полагаю, что они являются, собственно говоря, амбивалентными, состоящими из противоположных, нежных и враждебных побуждений.

Определенная часть этих побуждений очевидна: со стороны тещи их вызывает нежелание отказаться от прав на дочь, недоверие к чужаку, которому она