250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Справку, приложенную при этом докладе, воспроизвожу в наиболее интересных извлечениях.

Состав частного совещания, заседавшего 7 ноября 1915 г.: временно исполняющий дела начальника Главного управления по делам печати шталмейстер князь Урусов, помощник управляющего делами Совета министров действительный статский советник А.Н. Яхонтов, председательствующий в Петроградском комитете по делам печати член совета Главного управления по делам печати действительный статский советник С.Е. Виссарионов, в московском – член совета названного управления сверх штата действительный статский советник А.А. Сидоров, председатель Варшавского комитета по делам печати действительный статский советник М.А. Лагодовский и исполняющий дела помощника правителя управления по делам печати титулярный советник Богданович. Совещание отметило, что «до настоящего времени об отмене известной телеграммы генерала Янушкевича военно-цензурные установления не уведомлены». Ярким примером несовершенства организации военной цензуры частное совещание сочло Киевскую военно-цензурную комиссию. Состав ее: четыре офицера, член местного комитета по делам печати и представитель администрации. «В работах своих она совершенно отмежевалась от комитета по делам печати и все выходящие в свет в Киеве издания разделила на три категории: 1) произведения печати, на которых ставится подпись военного цензора и за которые цензоры берут на себя ответственность (таковы все повременные издания с литературно-политической программой), 2) произведения, которые военная цензура рассматривает только с военной точки зрения, а в остальном предоставляет наблюдению комитета по делам печати, и 3) произведения, от рассмотрения коих цензура отказывается вовсе. Решение вопроса, какие издания подлежат представлению в военную цензуру, а какие печатаются без цензуры, предоставлено усмотрению не редакторов, а типографий. Хотя военные цензоры рассматривают издания первой категории не только с точки зрения чисто военной, но не допускают также суждений, уголовно наказуемых и нарушающих обязательные постановления гражданских властей, тем не менее неопределенность в распределении изданий по категориям и предоставление типографиям права направлять их в цензуру по своему усмотрению, при отсутствии к тому же тесной связи между военноцензурной комиссией и комитетом по делам печати, несомненно, создают обширное поле для разного рода недоразумений и ошибок. Характерно[43] также, что штаб Киевского военного округа принимает на себя обязанность давать циркулярные указания генерал-губернатору и начальникам губерний, входящих в район действия Киевского округа, о порядке представления печатных произведений в военную цензуру». «Со времени высочайшего утверждения Временного положения о военной цензуре (20 июля 1914 г.) Главная военно-цензурная комиссия не была ни разу собрана, а все вопросы решались по представлению ее председателя, исполняющего дела начальника Главного управления Генерального штаба генерала Беляева». «Общество редакторов ежедневных газет Петрограда при отсутствии единства в действиях правительственных установлений, призванных в настоящее время ведать делами надзора за печатью, может путем помещения на столбцах всех входящих в состав этого общества газет, не отвечающих видам правительства заявлений способствовать развитию агитационной деятельности прессы в широких кругах населения. Насущность скорейшего принятия вышеуказанных мер вызывается также предстоящим возобновлением заседании законодательных учреждений, так как петроградские газеты, как показал опыт, крайне нервно реагируют на происходящие в государственной думе дебаты».

14 декабря 1915 г. председатель совета министров Горемыкин писал генералу Алексееву совершенно доверительно:

«В чрезвычайной обстановке военного времени, требующего дружного напряжения всех духовных и материальных сил страны, существенно важным представляется правильное направление деятельности печати и устранение из нее могущих неблагоприятно влиять на спокойное течение нашей внутренней жизни проявлений. Разрешение этой задачи в подлежащей полноте находится в значительной степени в зависимости от согласованности действий гражданской и военной в применении предусмотренных действующим законом полномочий военной цензуры. Таковая согласован – ность не всегда, однако, соблюдалась за истекшие месяцы войны, и многие повременные издания пользовались создавшимся положением в противоправительственных целях, внося опасную тревогу в общественное сознание и разжигая политические страсти. Подобное явление, не говоря о возможных его последствиях в армии, самым отрицательным образом отражалось на настроениях тыла.

Вопрос о прекращении дальнейшей агитационной деятельности печати служил предметом всестороннего обсуждения в образованном при Главном управлении по делам печати частном совещании, заключения которого изложены в доставленной мне министром внутренних дел справке. Справка эта повергнута была мной на высочайшее его императорского величества благовоззрение при особом моем всеподданнейшем докладе, на коем государь император соизволил 8 декабря 1915 г. собственноручно начертать: „Поручаю председателю Совета министров условиться о нужных мерах с начальником моего штаба и доложить мне о последовавших по подлежащим ведомствам распоряжениях. Придаю значение также и более близкому участию Министерства внутренних дел в работе военной цензуры“.

Во исполнение таковой монаршей воли долгом считаю сообщить вашему высочеству предположения мои о тех мерах, которые, согласно с заключениями вышеупомянутого совещания, могли бы быть приняты в целях обеспечения должного взаимодействия надзора за печатью с точки зрения общегосударственных потребностей переживаемого времени.

Прежде всего представлялось бы необходимым преподать руководящие разъяснения военно-цензурным установлениям и чинам в том смысле, что возлагаемые на них обязанности, обусловленные исключительными обстоятельствами беспримерной борьбы с беззастенчивым врагом, требуют от них не только формального выполнения своего служебного долга, но и особенно внимательного и вдумчивого отношения к существу порученной им ответственной перед родиной задачи; следует помнить, что наш неприятель работает не только на фронте, но и в нашем тылу, стремясь создать в России внутренние затруднения путем возбуждения в обществе недоверия к власти и обострения недовольства; поэтому военная цензура, просматривая предназначенный к выпуску в свет газетный материал, должна оценивать последний не с одной лишь узковоенной точки зрения, а и с общеполитической, дабы не допустить опубликования таких статей, сведений, слухов, рассуждений и сообщений, которые могли бы идти во вред сохранению общественного единения и воодушевления пред лицом вторгнувшихся в Россию вражеских полчищ. Соответственное истолкование существа предопределенных в ст. 31 Положения о военной цензуре обязанностей военных цензоров могло бы последовать в порядке второй части ст. 11 того же узаконения[44], причем для единообразия распоряжений по отдельным местностям общие указания по этому предмету на всем театре войны, казалось бы, желательным издать от штаба Верховного главнокомандующего. Само собою разумеется, однако, что исчерпать заранее все те вопросы, которые по условиям данной минуты недопустимы к оглашению и к обсуждению в печати, было бы немыслимым. Очевидно также, что местные военные начальства не всегда осведомлены о тех видоизменяющихся особенностях обстановки внутренней жизни страны, которыми вызывается то или иное воздействие на повременные издания. Таким образом, представлялось бы полезным предоставить министру внутренних дел оповещать ведающие военно-цензурными установлениями власти о тех вопросах, которые в данное время признаются по общеполитическим соображениям подлежащими изъятию со страниц печати[45]. В свою очередь, во