Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

предусматривал тюремное заключение с каторжными работами для «лиц, которые внесли решающий вклад в присоединение Финляндии к Германии в войне 1941 года против Советской Социалистической Республики и Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и которые в ходе войны препятствовали заключению мира». Согласно моей поправке, действие закона распространялось лишь на тех, кто содействовал вышеупомянутой деятельности в правительстве, а наказанием должно было быть тюремное заключение с каторжными работами или без них. В пункте 4 я предложил, чтобы судебное преследование могло быть предписано только Генеральным прокурором лично, никому этого не перепоручая. Наконец, я предложил, что право президента республики на помилование должно распространяться и на тех, кто был осужден судом над военными преступниками.

В этой переработанной форме предложение было представлено в парламент, который принял его с некоторыми изменениями. Однако эти изменения оставили решения относительно характера наказания и прерогативы президента по помилованию нетронутыми, как я их и предлагал.

Одной из причин, по которой правительство и парламент отвергли мирные условия советского правительства весной 1944 года, было то, что военная контрибуция в размере 600 миллионов американских долларов, подлежавшая выплате товарами в течение пяти лет, по мнению экспертов, была за пределами возможностей страны. Поэтому мы с удовлетворением обнаружили в ходе осенних переговоров, что сумма была сокращена до 300 миллионов долларов, а благодаря помощи британского посла в Москве сэра Арчибальда Кларка Керра период выплаты был продлен с пяти до шести лет.

Однако наше удовлетворение было недолгим, поскольку во время обсуждения деталей контрибуции выяснилось, что русские вопреки Соглашению о перемирии настаивали на производстве расчетов в соответствии с уровнем цен 1938 года. С того времени уровень цен вырос почти вдвое, и этот дополнительный пункт, следовательно, означал, что 300 миллионов долларов на самом деле равнялись тем же 600 миллионам. После долгих обсуждений русские согласились, что цены на машины и промышленное оборудование будут установлены на 15% выше уровня цен 1938 года, а цены на другие готовые изделия – на 10% выше. Даже с этими корректировками контрибуция выросла почти вдвое по сравнению с согласованными 300 миллионами. Договор о выплате военной контрибуции был подписан 17 декабря 1944 года.

Неприятнейшим сюрпризом было условие, что 60% контрибуции должны составлять изделия металлообрабатывающей промышленности и только 40% – деревообработки, леса, древесной массы и т. д. До войны наша металлургическая промышленность почти полностью работала на внутренний рынок, и ее экспорт составлял едва ли 4% от нашего общего экспорта. Следовательно, возникла необходимость в значительном расширении этой отрасли промышленности. Большинство необходимых машин и большая часть сырья были получены из-за границы, главным образом с использованием шведских и американских кредитов, и поэтому поставки контрибуции в значительной степени зависели от своевременности получения нами заказанных товаров. Это было тем более важно, что Финляндия была вынуждена согласиться платить 3% в месяц за просрочку поставки товаров. Только за первый год эти штрафы за просроченные поставки составили 253 000 долларов, которые нам пришлось заплатить товарами сверх указанного количества.

Что на практике означали поставки по репарациям для экономической жизни Финляндии, иллюстрирует тот факт, что в течение первого года они составили не менее 80% нашего общего экспорта. Еще яснее их влияние будет заметно, если принять во внимание, что это бремя было возложено на страну, которая только за счет уступок территорий потеряла 13% народного достояния и чья рабочая сила сократилась более чем на 7% из-за потерь убитыми и инвалидами. Только инвалидов насчитывалось 47 500 человек. Значительная часть торгового флота Финляндии была потеряна во время войны, а предусмотренная в соглашении о репарациях поставка судов сократила его еще больше – до одной трети от довоенного тоннажа. Государственный долг довоенного времени в 3,5 миллиарда марок к концу 1944 года вырос до 67 миллиардов. Наши промышленные предприятия действительно пострадали сравнительно мало, но запасы сырья были истощены, а промышленные мощности сократились.

Помимо сокрушительной военной контрибуции были и другие требования. Военная трофеи и имущество, вывезенные с уступленных финских территорий, должны были быть возвращены, а вся немецкая собственность передана Советскому Союзу в соответствии с решением, принятым державами-победительницами летом 1945 года в Потсдаме. Эти требования достигли общей суммы в 60 миллионов долларов, при ее оценке финская точка зрения была полностью проигнорирована. Понимая, какую реакцию выплата этой военной контрибуции окажет на советскую политику в Финляндии, советское правительство осознало, что бремя необходимо облегчить. Соглашением от января 1946 года срок продлили до восьми лет, то есть ежегодная выплата сократилась с 50 миллионов до 35 миллионов долларов.

Состояние моего здоровья было плохим с начала 1945 года, а в течение года настолько ухудшилось, что осенью мне пришлось передать обязанности главы государства премьер-министру и по совету врача искать более мягкий климат для восстановления сил. Я отправился в Португалию, путешествие было организовано в соответствии с обычным порядком, и страны, через которые мне предстояло проехать, были проинформированы. В 8 утра 3 ноября мой корабль отплывал в Стокгольм.

Накануне вечером, едва я лег спать и погасил свет, в полночь в мою дверь позвонили. Это был премьер-министр Паасикиви, явившийся прямо от председателя контрольной комиссии Жданова. Последний вызвал его часом раньше и сказал, что узнал о намерении президента уехать за границу из газет. Однако президент – фигура политическая и не может покинуть страну, не поставив в известность русских, а ни через контрольную комиссию, ни через советское правительство, ни через высшее русское военное руководство никаких извещений не поступало.

Паасикиви заметил, что не существует никаких юридических положений, препятствующих отъезду президента, и в соответствии с нашей конституцией функции главы государства в таких случаях автоматически переходят к премьер-министру. Однако Жданов повторил свое заявление и добавил, что «поездка пойдет во вред Финляндии».

Я сказал ему, что в возрасте, когда мне уже пора уходить с общественной работы, я взял на себя тяжелые и ответственные обязанности. И добавил, что сейчас я устал и мне нужно позаботиться о здоровье. К отъезду все подготовлено, но я откажусь от поездки ради блага моей страны. Я попросил премьер-министра сообщить Жданову, что жду его ответа до 8 утра и отмена моей поездки вызовет комментарии – прежде всего в странах, где меня ждут.

Вскоре премьер-министр вернулся с сообщением, что Жданов его тотчас примет, и сообщил ему, что, в соответствии с указаниями из Москвы, возражений против моей поездки нет.

Поэтому моя оздоровительная поездка состоялась, как и было запланировано. После благотворного отпуска на побережье Атлантики я, прежде чем покинуть гостеприимную Португалию, посчитал приятным долгом нанести