Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

другом отдельных членов семейства китов форма тела и подобные плавникам конечности представляют собой признаки, указывающие на истинное сходство, потому что эти особенности в известных пределах так однообразны во всем семействе, что мы не можем сомневаться в том, что они были унаследованы от общего предка. Точно так же и относительно рыб.

Можно привести многочисленные случаи поразительного сходства отдельных частей или органов, приспособленных к одним и тем же отправлениям, у совершенно различных организмов. Хороший пример представляет близкое сходство челюстей собаки и тасманского волка (Thylacinus) – животных, стоящих весьма далеко друг от друга в естественной системе. Но это сходство выражено в общих чертах, в выдающихся клыках и в режущем крае коренных зубов, так как в действительности зубы этих животных различаются весьма сильно: так, у собаки с каждой стороны в верхней челюсти четыре передних коренных и только два задних, в то время как у тасманского волка – три передних коренных и четыре задних. Кроме того, задние коренные зубы сильно различаются у обоих животных по относительной величине и строению; зубам взрослого животного предшествуют совершенно отличные молочные зубы. Могут, конечно, отрицать, что зубы этих животных приспособились в обоих случаях к разрыванию мяса путем естественного отбора последовательных изменений; но если это допустить в одном случае, то для меня непонятно, чтобы это можно было отрицать в другом. И я рад узнать, что такой выдающийся авторитет, как проф. Флоуэр, пришел к тому же заключению.

Приведенные в одной из предыдущих глав поразительные случаи, что весьма различные рыбы имеют электрические органы, весьма различные насекомые – светящиеся органы, орхидеи и ласточниковые – пыльцевые массы, снабженные клейкими дисками, – все эти случаи относятся к той же самой категории аналогичных сходных особенностей. Но они до такой степени удивительны, что приводились как затруднения или препятствия для нашей теории. Во всех этих случаях удается раскрыть основную разницу в росте или развитии частей и обыкновенно в их строении и в развитом состоянии. Конец достигается один и тот же, но пути его достижения, хотя по внешнему виду и кажутся теми же самыми, существенно различны. Принцип, ранее указанный под названием аналогичных изменений, вероятно, часто проявляется в этих случаях, т. е. члены одного и того же класса, хотя и связанные только отдаленным родством, унаследовали так много общего в своем строении, что способны под влиянием сходных причин и изменяться сходным образом; а это, очевидно, будет способствовать приобретению путем естественного отбора частей или органов, весьма похожих друг на друга, независимо от прямой унаследованности от общего предка.

Так как виды различных классов часто приспособляются путем слабых последовательных изменений к жизни в приблизительно одинаковых условиях, например к жизни в одной из трех сред: на суше, воздухе или воде, – то, быть может, нам удастся на основании этого понять, почему иногда наблюдается численный параллелизм между подгруппами различных классов. Натуралист, сталкиваясь с параллелизмом подобного рода, произвольным усилением или уменьшением значения групп в разных классах (а наш опыт говорит нам, что установление этого значения все еще совершенно произвольно), может легко расширить явления параллелизма до широких пределов, и отсюда, по всей вероятности, произошли различные системы классификаций, в основу которых положены параллельные деления на семь, на пять, на четыре, на три и т. д.

Есть еще другая любопытная категория случаев, в которых близкое внешнее сходство зависит не от приспособления к одинаковому образу жизни, а приобретается в покровительственных целях. Я разумею тот удивительный случай, когда известные бабочки подражают, как это первый описал Бэте, другим, совершенно отличным видам. Этот превосходный наблюдатель показал, что в некоторых частях Южной Америки, где, например, Ithomia встречается в огромных роях, другая бабочка, Leptalis, часто встречается примешанной к ее стаям; Leptalis до того походит на Ithomia по цветным полоскам и оттенкам, равно как и по форме своих крыльев, что Бэте, изощривший свои глаза в продолжение одиннадцатилетнего коллекционирования, постоянно ошибался, хотя всегда был настороже. Будучи пойманы и сравнены, подражающие формы и те, которым они подражают, оказываются весьма различными в основных чертах строения и принадлежат не только к разным родам, но часто даже к разным семействам. Если бы такое подражание встретилось один-два раза, то его можно бы отнести к случаям замечательного совпадения. Но, перенося наблюдения из той области, где одна Leptalis подражает Ithomia, в другую, можно найти другие подражающие виды и те, которым подражают, принадлежащие к тем же двум родам и равным образом близко сходные между собой. В общем насчитывают не меньше десяти родов, содержащих виды, подражающие другим бабочкам. И подражатели, и те, которым подражают, всегда населяют ту же самую область; мы никогда не находим подражающую форму живущей в другой области, нежели та форма, которой она подражает. Подражатели почти неизменно редкие насекомые; формы, вызывающие подражание, почти неизменно встречаются в больших роях. В той же самой области, в которой один вид Leptalis очень точно подражает одной Ithomia, иногда встречаются и другие бабочки, подражающие той же самой Ithomia; таким образом, в одном и том же месте виды трех родов бабочек и даже одна моль очень близко походят на бабочку, принадлежащую к четвертому роду. Особенного упоминания заслуживает то обстоятельство, что многие из подражающих форм Leptalis, точно так же как и формы, служащие для подражания, как это можно доказать на ряде постепенных переходов, представляют собой только разновидности одного и того же вида, тогда как другие, несомненно, особые виды. Но можно спросить, почему одни формы рассматриваются как вызывающие подражание, а другие – как подражающие. М-р Бэте удовлетворительно отвечает на этот вопрос, показав, что форма, вызывающая подражание, сохраняет общий вид и окраску той группы, к которой принадлежит, тогда как «обманщики» изменили окраску и форму и не походят на своих ближайших родственников.

Прежде всего мы вынуждены спросить, чему приписать, что известные бабочки и моль так часто надевают наряд другой и совершенно отличной формы; почему, приводя в замешательство натуралистов, природа снизошла до таких театральных проделок? М-р Бэте, без сомнения, напал на истинное объяснение. Формы, которым подражают, всегда отличаются своей численностью и должны быть в высшей степени застрахованы от уничтожения, потому что иначе они не могли бы встречаться в таких роях; и в настоящее время собрано много доказательств тому, что они противны птицам и другим насекомоядным животным. С другой стороны, формы подражающие, населяющие ту же самую область, сравнительно редки и принадлежат к редким группам; отсюда следует заключить, что они должны страдать от какой-либо причины, потому что иначе, если принять во внимание количество откладываемых всеми бабочками яиц, они в течение трех или четырех