Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

нытья. Нытик может рассчитывать на то, что на него будет совершена атака, поэтому нытье – сознательно, а скорее всего бессознательно – представляет собой попытку взломать ситуацию и превратить себя в центр внимания. Это один из вариантов закулисной уловки по Гоффману, направленной на то, чтобы заставить другого выйти из нормального потока инсценированного взаимодействия, «достать» другого, повторяя небольшие и относительно ненавязчивые действия, пока другой не ответит взрывом гнева, и тем самым возлагая на него бремя ответственности за разрушение ситуации. Именно такие сцены часто разыгрывают со своими родителями маленькие дети[7].

3. Более напряженной стадией обычных пререканий являются перепалки – открытый вербальный конфликт. Перепалки могут быть четко ограничены конкретной темой, что определяет относительно благонамеренный характер их ведения, когда люди «соглашаются на несогласие». Некоторые перепалки намеренно инсценируются в качестве стандартной формы развлечения; у мужчин случайные или компанейские встречи часто сопровождаются спорами о достоинствах спортивных команд, о том, кто из спортсменов сильнее, и т. п.

4. Перепалки могут перерастать в серьезную ссору: вербальная дискуссия, имеющая большую значимость, обычно касается отношений между самими спорщиками. Словесные маркеры наподобие формулировок «Ты всегда…» или «Почему ты всегда…» претендуют на уровень обобщений, и это явно исключает возможность удержать спор в ограниченных ситуационных рамках. Ссоры, как правило, повторяются – обычно они представляют собой разновидность обставленного защитными механизмами ограниченного поединка с негласными договоренностями о том, какие приемы могут быть использованы. В типичных случаях такими приемами выступают различные виды гоффмановской агрессивной работы лица, иногда заканчивающиеся взрывами гнева, а поскольку цикл воспроизводится, каждый такой взрыв рано или поздно завершается гоффмановским же ритуалом исправления ситуации – извинениями, примирениями или просто молчаливым согласием игнорировать случившееся и вернуться к обычному инсценированному взаимодействию[8]. Повторяющиеся ссоры оказываются чем-то вроде семейной версии хоккейных матчей, в которых нарушения и наказания стали неотъемлемой частью ожидаемого хода игры.

Типичная модель поведения в разговорах заключается в том, что люди более любезны с незнакомцами, чем с членами своей семьи. В работе Гэри Бёрклера и его коллег [Burchler, Weiss, Vincent 1975] это демонстрируется на примере сравнения разговоров в приемной у врача. Возможность для регулярного и многократного повторения мелких ссор обеспечивают сила приверженности социальным узам или безопасность институционализированных отношений [Козер 2000]. Ссоры не обязательно связаны с нагнетанием обид; повторяющиеся ссоры не столько «откладываются в долгий ящик», сколько возникают в довольно свободном режиме – просто потому, что это не требует особых затрат. Ссоры не обязательно предполагают глубокие разногласия или ревность – они могут выступать одной из составляющих предсказуемого, рутинизированного потока, способом поддержания разговора и избегания скучных моментов[9]. В тех отношениях, где существует стабильный баланс сил, домашние ссоры выступают эквивалентом герметичных споров на тему спорта, но с более высоким уровнем эмоций и с более высокими ставками, что делает их более захватывающей игрой. Таким образом, именно ссоры выступают основным занятием – да-да, именно основным занятием – в отношениях «любви/ненависти», которые обычно предстают в самоосознаваемом образе особенно драматичных и «бурных».

Анализируя видеозаписи сеансов семейной психотерапии и других разговоров среди пар, Томас Шефф и Сьюзан Ретцингер [Scheff, Retzinger 1991; Retzinger 1991] детально демонстрируют, что в повторяющихся ссорах между семейными партнерами имеется определенная последовательность действий, обнаруживая микроинтеракционные паттерны, которые нарушают нормальный порядок и координацию солидарности при взаимодействии. В одной из работ Шеффа [Scheff 1990] этот сохраняющийся уровень напряженности предстает как тревожное ощущение стыда – негативное чувство по отношению к самому себе, возникающее из‑за того, что наше представление о себе не подтверждает свою истинность во взаимодействии. В рамках теории ритуала взаимодействия то, что Шефф именует стыдом, можно рассматривать как нарушенную настройку, пример неудачного ритуала взаимодействия. Стыд, который не признается, попадает в открытое социальное сознание, а исправление этой ситуации происходит при помощи восстановления взаимодействия, – такой стыд Шефф называет «игнорируемым стыдом»: он может быть изгнан из сознания посредством внутреннего замкнутого контура переживания стыда за то, что мне стыдно. Однако его проявления никуда не исчезают, о чем свидетельствуют нюансированные характерные признаки напряженности в позах и речи. Накопленная напряженность стыда, в особенности если она усиливается стыдом за то, что стыдно, трансформируется в гнев, когда он в конечном итоге вырывается наружу в вербальном действии. Опозоренные люди продолжают нарушать настройки взаимодействия разными способами – тонкими и не очень, – используя агрессивную работу лица, о которой пишет Гоффман. Это, в свою очередь, порождает еще больший стыд со стороны другого. Ссора продолжается в виде ответного цикла пристыживания друг друга, дополняемая внутренними циклами каждого ее участника, в рамках которых происходят подавление или игнорирование признания стыда и разрешение ему перерасти в гнев.

Хотя супружеские разногласия и подобные затяжные ссоры между людьми, связанными тесными отношениями (близкими друзьями либо родителями и детьми), проходят через этот стандартный сценарий повторяющихся раздоров, усиливаемых вспышками гнева, они, как правило, стабилизируются именно на этом уровне. Вспышки гнева оказываются настолько враждебными, насколько это возможно без дальнейшей эскалации с переходом в насилие, так что после такой вспышки настроение возвращается к привычной рутине частичной настройки на взаимодействие и ее разрушительной дезорганизации. Однако хотелось бы подчеркнуть, что механизмы объяснения повторяющихся ссор, представленные в теории Шеффа, не объясняют тех случаев, когда происходит насилие. В большинстве случаев насилие не происходит, а для того, чтобы оно случилось, требуются особые характеристики ситуации, – именно их поиск и предпринимается в этой главе.

Одним из способов оказаться на грани насилия выступает эскалация ссор. Но, к разочарованию читателя, здесь придется прервать последовательность предшествующих рассуждений, поскольку нам необходимо вернуться к цепочке уже предпринятых шагов, чтобы учесть еще один путь, который приводит к грани насилия.

Бахвальство и пустые угрозы

Бахвальство (boasting), как правило, находится за рамками учтивого ритуала разговоров представителей среднего класса. В некой завуалированной форме оно все же присутствует и в этом ритуале, однако учтивость манер заключается в том, чтобы не вы сами хвалили себя, а другие люди сделали это за вас, после чего вы сможете благодарно возразить и тем самым продемонстрировать свою скромность[10]. Прямолинейное показное хвастовство и гордость за свои достижения в целом ограничиваются частными, закулисными ситуациями, выступая чем-то вроде постыдной демонстрации эгоизма, которая допускается перед близкими людьми; например, подобную аудиторию обеспечивают родители для гордыни своих детей. Но даже такие ситуации подразумевают, что бахвальство должно ограничиваться гордостью и радостью от реальных достижений, а не общими заявлениями о себе или конкретными оскорблениями соперников как тех, кто вам и в подметки не годится. В