Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

драки. Возможно, это связано с тем, что участники поединка ограничивают количество серьезных ударов во время боя: «Движения Малика и Тайри напоминают танцоров и боксеров на тренировке, они пыхтят и отдуваются, уклоняются от ударов и маневрируют. Для зрителя это кажется игрой, поскольку кажется, что соперники едва ли наносят друг другу настоящие удары». За непреднамеренным нарушением оговоренных правил наподобие шлепков по лицу быстро следуют извинения во избежание быстрой эскалации более серьезного насилия. Успешное выполнение подобного ритуала, отмечает Андерсон, укрепляет личные связи тех, кто через него прошел: соперники продемонстрировали, что способны улаживать свои разногласия, показали свою «крутизну» и сохраняли во время драки ритуальное равновесие.

Подобные ритуальные поединки, в которых наносимый соперниками друг другу ущерб ограничивается, по-видимому, наиболее характерны для уличных банд, принявших организационную форму относительно устойчивых коллективов. Однако существуют и ситуативно возникающие группы союзников, мобилизация которых может происходить в определенные моменты для защиты одного из их участников, например когда родственники, соседи и друзья собираются вокруг близкого человека, которому угрожает опасность, в особенности на крыльце или перед своим домом [Anderson 1999: 41–42]. Такие собирающиеся по конкретному случаю группы вполне могут быть более опасны, чем уличные банды, у которых состоялась институционализация способов драк и поводов для них, а также они могут совершать неограниченное насилие, когда до этого доходит дело. В качестве одного из примеров можно привести инцидент в Саутсайде (Чикаго), который произошел летом 2002 года, когда фургон под управлением пьяного водителя случайно врезался в семейную компанию, веселившуюся на пороге своего дома (см.: Los Angeles Times, 2–5 августа 2002 года). В результате под машиной оказалась женщина 26 лет, которая получила тяжелые травмы, а также сильно пострадали еще две женщины. Трое родственников попавшей под автомобиль женщины (мужчины от 40 до 50 лет) в сопровождении четверых более молодых мужчин и подростков вытащили двух человек, находившихся в фургоне, стали методично их топтать и пинать, а также избивать куском бетона, в результате чего обе жертвы нападения скончались. Этот случай привлек большое внимание СМИ, отчасти потому, что в новостях сообщалось о толпе из примерно ста зрителей, которые наблюдали за нападением, но не вмешивались, чтобы остановить его. Однако этот взгляд со стороны не улавливает динамики ситуации: в контексте уличного кодекса повлекший за собой насилие наезд фургона на семейную группу был воспринят как нападение, потребовавшее ответа в виде коллективной контратаки. Родственники и друзья сбитых фургоном женщин в момент отмщения, несомненно, ощущали, что на кону стоит репутация их коллектива, а также жизнь одного из членов их семьи. Кроме того, этой контратаке были присущи черты наступательной паники, поскольку внезапный шок обернулся ситуацией, в которой подавляющее преимущество оказалось у одной из сторон. Участники контратаки явно вошли в ритм собственных повторяющихся движений, применив чрезмерную жестокость, причем, согласно описаниям СМИ, один из них, 44-летний брат жертвы наезда, топтал и пинал обоих людей из фургона, «пока не выдохся». Необузданная жестокость наступательной паники всегда шокирует любого стороннего наблюдателя. Однако для исследователя важен другой момент: насилие без ограничителей более характерно для групп, в которых отсутствуют ритуальные процедуры для осуществления рутинизированного насилия. Это сравнение демонстрирует, что в имеющем хронический характер насилии уличных банд, со всеми его ритуализированными процедурами, в целом присутствует больше сдерживающих моментов, чем в насилии тех ситуационно мобилизующихся групп, которые мы привыкли называть «толпами».

Индивидуальные поединки за репутацию. Драки подобного рода возникают там, где уличный кодекс агрессивных жестов и попытки ситуационного доминирования приводят не к равновесию, а к эскалации. По сути, этот кодекс представляет собой позерство, однако в нем содержится опасность, что поза не будет принята оппонентом – здесь перед нами одна из разновидностей проблемы гоффмановского перформанса, когда его исполнителю не удается обнаружить встречные сигналы от аудитории, что его перформанс засчитан. Отсюда проистекают различные мелкие действия, посредством которых ситуация, когда кому-то не были продемонстрированы «респект» и почтительное отношение, может привести к драке. Во многих таких поединках не обязательно побеждать – достаточно лишь продемонстрировать готовность драться, нанести противнику тот или иной физический ущерб, а при необходимости и принять его самому. Именно в таких ситуациях появляется или восстанавливается членство в сообществе крутых парней. При этом подобные драки часто имеют негласные ограничители, напоминающие ограничения в поединках между уличными бандами – все сводится к восстановлению ритуального равновесия в ходе взаимной хвалебной самопрезентации, которая и формирует уличный кодекс.

Приверженцы этого кодекса могут нападать и на тех, кого они воспринимают в качестве внешних по отношению к своей культуре, «нормальных людей». И в этом случае непосредственным обоснованием действий нападающего, как правило, выступает ощущение неуважения. Если кто-то хорошо учится в школе, одевается в общепринятой манере, отвергая принятый «на районе» стиль, и тем самым отождествляет себя со средним классом, такой человек может подвергнуться нападению. При этом нападающий или нападающие будут оправдывать свои действия как морально уместные: «За кого он себя принимает?» или «Теперь он поймет, что бывает с теми, кто косит под белого» [Anderson 1999: 93–95, 100–103]. Подобным нападениям подвергаются и девочки. Они могут стать жертвой атаки других девочек с аналогичными мотивами, если в их глазах ставят себя выше других по успеваемости в школе или просто потому, что выглядят более миловидно (в этом случае насилие может представлять собой попытку испортить внешний вид – поцарапать или вырвать волосы)[17]. В таких нападениях присутствует скрытая подоплека, которая выходит за рамки явного обоснования – заявления об ощущении неуважения. Как мы уже могли убедиться, мобилизация для драки является непростой задачей, и один из способов формирования уверенности в готовности подраться, заключается в том, чтобы выбрать легкую жертву. Именно поэтому обычные люди, не демонстрирующие жесты и знаки уличного кодекса, воспринимаются в качестве легких целей.

Как уже отмечалось, утверждения, что драки, в которых присутствует фактор бедности, происходят из‑за отсутствия уважения, не стоит воспринимать слишком буквально[18]. Чьи-то заявления о непроявленном «респекте» представляют собой оправдания, ситуационную идеологию. Кое-кто агрессивно ищет повод для обиды из‑за неуважения, однако в других ситуациях тот же самый человек – в полном соответствии с тем, о чем писал Гоффман, – попросту не обратит внимание на тот или иной жест или действие, чтобы оставаться в потоке ситуации. Данное различие зачастую связано со следующими обстоятельствами. В первом случае имеется подходящая мишень – кто-то достаточно слабый для нападения без последствий. А во втором случае присутствует некто, чья компания способствует укреплению репутации, когда вы предпринимаете усилия по укреплению уважения к себе. Уважение не является вопросом обобщенного статуса человека перед