Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

такому человеку просто из уважения, признавая его победу в обычных для уличного кодекса взаимодействиях с угрозами и запугиванием. Тому, кто имеет репутацию «психа», не обязательно вести себя соответствующим образом часто, если эта репутация устоялась, поскольку большинство людей – в особенности те, кто лишь в малой степени привержен уличному кодексу или встроен в него, – и так будут ему подчиняться.

Иерархия доминирования в уличном мире очевидным образом способствует насилию, причем на более высоком уровне оно случается чаще и более разрушительно, чем на низовом уровне простой принадлежности к этому миру, когда для того, чтобы считаться своим, «прокатит» демонстрация достаточной «крутизны». Однако ситуационное функционирование уличного кодекса сохраняется даже на более высоких ступенях репутационной иерархии. Как демонстрирует следующий пример, который привел Элайджа Андерсон в личной беседе (2001), искусное владение этим кодексом может предотвращать насилие, но при этом все равно обеспечивать репутацию:

Человек, имеющий репутацию убийцы, сидит в ночном заведении за столом с женщиной сексуального вида, с которой у него близкие отношения. Когда он поднимается, чтобы сходить в туалет, еще один человек, также имеющий репутацию убийцы, присаживается за стол и затевает с женщиной разговор. Вернувшись, первый крутой парень угрожающе требует сообщить, что здесь происходит. Второй встает из‑за стола со словами: «Я не думал, что это типа твоя женщина». Первый распахивает куртку, чтобы все увидели рукоятку его «пушки», и говорит: «Оставляю тебя в живых – на этот раз». Затем он грубо хватает женщину за руку со словами «Давай, сука, сваливаем отсюда» и уходит.

Это столкновение представляет собой преднамеренный вызов, и оба его участника идут на эскалацию на каждом следующем шаге. Оба продемонстрировали, какие они крутые, храбрые и готовые к бою, а заодно и показали свою находчивость в вербальной repartée [перепалке, фр.]. Второй крутой парень получает признание от женщины за свое беспардонное решение к ней подсесть и принизить человека, имеющего репутацию крайне опасного; первый крутой парень отвечает на это драматическим ходом, который одновременно обостряет и уравновешивает ситуацию. Дополнительным свидетельством того, что такой анализ ситуации соответствует действительности, выступают дальнейшие события: на протяжении последующих месяцев эти двое так и не вступили в схватку друг с другом. История об их столкновении стала широко известна, но тот факт, что они проявили выдержку, укрепил репутацию обоих. При этом они не притворялись: их прежняя репутация выступала достаточным доказательством, что оба способны на убийство. Однако на негласном уровне они проницательно оценили, что именно могут сделать в этой ситуации, чтобы для их публики это оказалось и провокационным, и приносящим удовлетворение. В данном случае конфронтация оказалась настолько драматически уместной, настолько впечатляющей как coup de thèâtre [театральный эффект, фр.], что дальнейшая схватка оказалась бы банальной развязкой. Для поддержания высокого уровня репутации нужно бросать вызов тому, кто находится на еще более высоком уровне, а крутые парни из «высшей лиги» нуждаются друг в друге именно для того, чтобы находиться на вершине. Уличный кодекс предоставляет им репертуар, при помощи которого они могут это выразить, а оскорбления и угрозы в качестве драматического жеста могут сработать даже лучше, чем реальное насилие.

Насилие и грабежи в наркобизнесе. С уличным кодексом связаны еще две разновидности насилия – серьезные, зачастую смертельно опасные и не считающиеся развлекательными. Они не привлекают восторженную публику и, как правило, совершаются в максимально возможной степени без свидетелей. Насилие в наркобизнесе происходит потому, что эта деятельность, представляющая собой незаконное предпринимательство, не регулируется правом, в связи с чем здесь отсутствует возможность урегулировать споры при помощи официальных форм судебных исков и действий судебных приставов. Насилие в этой сфере проявляется в различных формах саморегулирования бизнеса: 1) войны за территорию, 2) конкуренция за клиентов на конкретной точке, 3) неудачные сделки, то есть транзакции, где та или иная сторона оказывается недовольна качеством или доставкой товара либо оплатой, 4) обеспечение дисциплины в иерархии бизнеса (например, дистрибьюторы более высокого уровня следят за тем, чтобы более мелкие дилеры передавали им собранные деньги или не крали наркотики, которые были даны им на реализацию) [Anderson 1999: 114–119].

В некотором смысле насилие в наркобизнесе держится в рамках определенного кодекса, выступая формой запугивания при отсутствии легитимной государственной власти для разрешения споров. Это насилие происходит в квазипредсказуемой манере, выступая одной из составляющих деятельности нелегальной организации. Однако угрозы грабежей непредсказуемы. Вооруженные грабители действуют поодиночке или в крайнем случае небольшими группами из двух-трех человек, одним из которых может быть женщина, которая преимущественно «стоит на стреме» или сидит за рулем. В сравнении с другими формами насилия подобный разбой совершается более скрытно, в нем присутствует больше обманных действий и заблаговременного планирования, а также происходит дележ добычи между его участниками – все эти моменты и объясняют то, почему количество грабителей невелико. Эти же обстоятельства подразумевают, что грабители имеют гораздо меньше социальной поддержки: даже в уличном сообществе на них не равняются точно так же, как на успешных наркоторговцев.

Две указанные формы нелегальной деятельности, как правило, сталкиваются между собой: оптимальными мишенями для грабителей в бедном районе являются наркодилеры, поскольку именно у них больше всего денег. А ограбление дилера – в особенности в тот момент, когда он продал свои наркотики, но еще не расплатился с поставщиком, – приводит к возникновению разветвленных последствий по всей цепочке. Ограбленный дилер, который не может расплатиться с поставщиком, будет подвергнут насильственным санкциям со стороны тех, кому он должен деньги, – и так далее по всему контуру наличного оборота наркобизнеса (хотя чем выше уровень, тем эффект, вероятно, будет ниже, поскольку количество денег, пропавших во время какого-нибудь одного ограбления, по мере повышения иерархии становится пропорционально меньше). В некотором смысле вооруженных грабителей можно считать крутейшими из крутых, хищниками, которые охотятся на другую элиту уличного кодекса – наркодилеров. Однако грабители не пользуются аналогичной репутацией – обычно их именуют идиомой «мальчики-налетчики» (stickup boys) [Anderson 1999: 130, 81], сигнализирующей о презрительном отношении, поскольку слово «мальчик» избегается в сообществе чернокожих в связи с его историческими коннотациями, ведь он напоминает о снисходительном отношении к представителям низшей расы.

В некотором смысле уличный кодекс способствует и насилию в наркобизнесе, и ограблениям наркодилеров, поскольку он совершает социальную легитимацию и прославляет поведение, идущее вразрез с принятыми нормами, а также дает готовые приемы ситуационного самоутверждения и запугивания. В насилии и ограблениях, связанных с наркотиками, демонстрация уличного кодекса может использоваться в качестве способа добиться подчинения; жертвы, знакомые с этим кодексом, способны распознать тревожные сигналы на ранней стадии и расстаться со своими ценностями во