Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

намерения бритва оказалась в неразрывной связи с ее мыслью о смерти. Такова систематизирующая мотивация запрета. Мы можем быть уверены, что и не обнаружив подобного соседства больная все равно пришла бы домой с запретом на бритву. Ибо для этого было бы вполне достаточно, чтобы по дороге в лавку она встретила катафалк, человека в траурной одежде или женщину с погребальным венком. Сеть условий раскинута достаточно широко, чтобы в любом случае поймать добычу; тут от нее зависело только желание вытянуть ее или нет. С уверенностью можно было установить, что в других случаях она не поддавалась условиям запрета. Именно о таком говорят: сегодня был «хороший день». Настоящей причиной запрета бритвы, как мы легко догадаемся, было, разумеется, ее сопротивление окрашенному в приятное чувство представлению, что муж может перерезать себе горло отточенной бритвой.

Точно таким же образом дополняется и детализируется торможение ходьбы, абазия или агорафобия, если этому симптому однажды удалось пробиться в представители какого-либо бессознательного желания или защиты от него. Все, что обычно содержалось в бессознательных фантазиях и в активных воспоминаниях больного, устремляется в этот однажды открывшийся выход в форме симптомов и размещается сообразно новому порядку в рамках нарушения ходьбы. Итак, любые старания понять строение симптомов и детали, например, агорафобии, исходя из ее основных предпосылок, были бы бесполезной и, в сущности, глупой затеей. Вся последовательность и строгость связей только кажущаяся. Более глубокое наблюдение, как и при изучении «фасада» сновидения, может открыть поразительную непоследовательность и произвол в образовании симптомов. Детали такой систематизированной фобии заимствуют свои реальные мотивы у скрытых причин, которые могут не иметь ничего общего с задержками при ходьбе, а потому формирование такой фобии у разных лиц происходит весьма разнообразно и противоречиво. Если же мы вернемся к интересующей нас системе анимизма, то на основании наших взглядов на другие психические системы придем к выводу, что мотивация отдельного обычая или предписания с помощью «суеверия» даже у первобытных народов не должно быть единственно подлинным обоснованием и не снимает с нас обязанности искать скрытые мотивы последнего. При господстве анимистической системы не может быть иначе: всякое предписание и всякое действие получают систематизированное обоснование, называемое нами сегодня «суеверным». «Суеверие», как и «страх», как и «сновидение», как и «демон», представляет собой одно из предварительных психологических понятий, раскрытых психоаналитическим исследованием. Если выйти за эти конструкции, закрывающие, как ширмы, действительное знание, то окажется, что до сих пор психическая жизнь и культурный уровень дикарей не были достойно оценены.

Если рассматривать вытеснение влечений в качестве мерила культурного уровня, то приходится согласиться, что и при господстве анимистической системы имели место успехи и продвижения, которые несправедливо недооценивали из-за их основанной на суеверии мотивировки. Когда мы слышим, что воины дикого племени налагают на себя величайшее целомудрие и чистоту, как только вступили нa тропу войны[350], то у нас сразу возникает объяснение, что они удаляют свои нечистоты, чтобы враг не овладел этой частью их личности с целью навредить им магическим путем, а по поводу их воздержания нам следует допустить аналогичное суеверное обоснование. Тем не менее факт отказа от удовлетворения влечения существует, и мы, вероятно, лучше поймем его, если допустим, что воин-дикарь налагает на себя такие ограничения для равновесия, поскольку собирается позволить себе в полной мере удовлетворить обычно запретные жестокие и враждебные побуждения. То же относится и к многочисленным случаям сексуального ограничения на время тяжелых и ответственных работ[351]. Пусть для объяснения этих запретов и ссылаются на магические зависимости, тем не менее очевидным остается фундаментальное представление, что благодаря отказу от удовлетворения влечений можно стать сильнее, нельзя пренебрегать и гигиенической причиной запрета наряду с магической рационализацией его. Если мужчины дикого племени отправились на охоту, рыбную ловлю, на войну, на сбор ценных растительных продуктов, то оставшиеся дома женщины подчиняются в это время многочисленным тяжким ограничениям, которым сами дикари приписывают действующее на расстоянии магнетическое влияние на успех экспедиции. Ведь не требуется особой сообразительности, чтобы понять, что этим действующим на расстоянии фактором являются прежде всего мысли о доме, тоска отсутствующих и что за такой внешней оболочкой скрывается правильный психологический подход, что мужчины только тогда проявят себя наилучшим образом, когда будут совершенно спокойны за участь оставшихся без присмотра жен. Иной раз прямо, без всякого магического обоснования, заявляют, что супружеская неверность жены повлечет за собой неудачу занятого ответственной работой мужа.

Бесчисленные предписания табу, которым подвержены женщины дикарей во время менструации, мотивируются суеверной боязнью крови и, скорее всего, действительно имеют в ней реальное основание. Но было бы ошибкой не считаться с возможностью, что в данном случае эта боязнь служит еще эстетическим и гигиеническим целям, которые в любом случае нужно было замаскировать с помощью магического обоснования.

Мы отнюдь не заблуждаемся по поводу того, что подобными попытками объяснения рискуем вызвать упрек, что приписываем современным дикарям утонченность психической деятельности, далеко выходящую за пределы правдоподобия. Однако полагаю, что с психологией этих народов, оставшихся на анимистической ступени, дело вполне может обстоять так же, как с психической жизнью ребенка, которую мы, взрослые, уже не понимаем, поэтому так сильно недооцениваем ее богатство и утонченность.

Хочу напомнить еще об одной группе не объясненных до сих пор предписаний табу, потому что они допускают хорошо знакомое психоаналитику объяснение. У многих диких народов запрещено в различных ситуациях иметь в доме острое оружие и режущие инструменты[352]. Фрэзер ссылается на суеверие немцев, что нельзя класть нож лезвием вверх. Бог и ангелы могут пораниться о него. Не следует ли в этом табу признать предтечу определенных «симптоматических действий», для выполнения которых из-за бессознательных злостных побуждений могло быть использовано острое оружие?

IV. Возвращение тотемизма в детстве

Не следует опасаться, что психоанализ, впервые открывший повторяющуюся сверхдетерминацию психических действий и структур, попытается объяснить нечто столь сложное, как религия, только единственной причиной. Если он вынужденно, собственно говоря, по необходимости односторонен в подходе к предназначению единственного источника этого института, то прежде всего он так же мало настаивает на его исключительности, как и на его первенстве среди взаимодействующих факторов. Лишь синтез различных областей исследования способен решить, какое относительное значение нужно отвести рассмотренному здесь механизму происхождения религии, но такая работа превосходит как средства, так и намерения психоаналитика.

1

В первой статье этого цикла мы познакомились с понятием «тотемизм». Мы узнали, что тотемизм – система, которая занимает у некоторых первобытных народов Австралии, Африки и Америки место религии и образует основание социальной