Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

Чтобы Тюхи[55] злой, подземный,

Насылатель черных бедствий,

Не нашел твоих следочков.

Ты еще родишь мне сына,

Мужа силы богатырской.

Это будет сын последний,

Твой ягненок запоздалый.

Род наш славный завершит он.

Так предвечные сказали,

Так бессмертные решили.

Но его не суждено мне

В жизни увидать глазами.

На побег последний, поздний,

Не дано полюбоваться!

Будет он отцу подобен

Бодрым разумом и силой.

Он деяньями своими

На века прославлен будет.

А когда он возмужает —

Примет в руки власть над краем,

В пору ту в народе нашем

Время светлое наступит,

Время радости и мира!

Не хочу дробить я власти,

Княжество делить на части,

Разделять меж сыновьями.

Вотчина должна навечно

Оставаться неделимой,

Под единою рукою,

Под надежною защитой! —

Поученье продолжая,

Дальше молвил старец Калев:

— Чтоб страна скалой стояла —

Прочной и нераздробленной,

Чтоб страну враги-пришельцы

По частям не поглотили,

Пусть, когда он возмужает,

Младший сын мой, — пусть он кинет

Жребий с братьями своими,

Чтобы сам отец наш Таара

Дал им предзнаменованье,

Вещий знак — кому из братьев

Первенствовать и владычить,

Верным быть щитом народу.

Лучше, чем наш бедный разум,

Дело разрешит сам Таара.

Пусть останется избранник

Править, а другие братья

Пусть пойдут искать удачи

По лугам земель далеких.

Пусть на ветре избы строят —

На краю земного света,

Хаты — на стеблях брусники,

Замки — на репейных листьях,

Бани — на крылатых тучах.

Страны разные бывают,

И края небес просторны.

Богатырь пройдет по тучам,

Пролетит на крыльях ветра.

На скалах орел гнездится.

Дюжего не свяжут снасти,

Цепи мужа не удержат!

Кто там в горнице — холодный,

На полу — окоченевший,

На разостланной соломе

Распростерся неподвижно?

Это старый, древний Калев

Упокоился навеки.

Он лежит окоченевший

На разостланной соломе.

Объявивши детям волю,

Речь разумную окончив

О наследованье власти,

Лег на ложе старый Калев,

Скорбью смертною объятый,

И не смог облокотиться,

На ноги не смог подняться.

Линда-мать в полет коровку

И серебряную пряжку

На бечевке вкруг пускала:

— Ты кружись быстрее, пряжка!

Ты лети, коровка божья[56],

Легкокрылая букашка!

Вы на свете поищите

Врачевателя седого,

Знахаря и чародея. —

Семь ночей и дней кружилась

Та серебряная пряжка.

Семь ночей и дней летала

Легкокрылая коровка —

Через поле, через море,

Через три владенья княжьих

И над северной страною.

Кто попался ей навстречу? —

Месяц ясный подымался,

Вслед за ним — Звезда вставала.

— Здравствуй, Месяц — ключ здоровья.

Радости родник чудесный,

Дорогой источник силы!

Молви: выживет ли Калев,

Исцелится ль от болезни? —

Хоть и слышал грустный Месяц, —

Не дал на вопрос ответа.

Вновь семь дней кружилась пряжка,

Вновь семь дней неслась коровка —

Через поле, через море,

Через три далеких царства,

Через северные страны,

Через темные дубравы,

Через горы золотые.

С кем букашка повстречалась? —

С ясной утренней Звездою.

— Здравствуй, Звездочка рассвета,

Светлый витязь остроглазый!

Молви мне, рожденный небом:

Выживет ли старый Калев,

Исцелится ль от болезни? —

Слышала Звезда букашку —

Не дала Звезда ответа,

На краю небес угасла.

Семь ночей кружилась пряжка.

Вновь семь дней неслась коровка —

Через поле, через море,

Через три далеких царства,

Через южную державу,

Через темные дубравы,

Через синий лес дремучий,

Через горы золотые.

Наконец, в пути ей Солнце

Утреннее повстречалось.

— Здравствуй, Солнце молодое.

Золотой глазок, скажи мне,

Женишок зари, промолви:

Выживет ли старый Калев,

Исцелится ль от болезни? —

Солнце жаром полыхнуло,

Не дало гонцу ответа.

Раскружила снова пряжку

И опять коровку божью

Линда-мать в полет пустила:

— Ты кружись быстрее, пряжка!

Ты лети, коровка божья,

Краснокрылая букашка!

Лекаря нам поищите,

Заманите из Суоми

Заклинателя седого,

Знахаря ветров зовите

Из пещер подземных Маны[57]! —

Семь ночей и дней летела

Легкокрылая букашка —

Через поле, через море,

Через три далеких царства,

Через северные страны,

Через синий лес дремучий,

Через темные дубравы,

Через горы золотые.

Кто попался ей навстречу? —

Повстречались: знахарь ветра,

Из Суоми знахарь слова

И подземный знахарь — Мана.

— Здравствуйте, волхвы-владыки!

Вы скажите, объявите:

Выживет ли старый Калев,

Исцелится ль от болезни?

Я у Месяца пытала,

И у Звездочки рассветной,

И у Солнца золотого, —

Не дали они ответа! —

И букашке отвечали

Ведуны и чародеи,

Триязыко говорили:

— То, что зной спалил в дубраве,

То, что высохло на ниве,

Под ночной луной застыло,

Под звездою помертвело, —

То не даст ростка живого,

Новых листьев не распустит. —

Раньше, чем остановилась

Та серебряная пряжка,

Раньше, чем коровка божья

Из полета воротилась,

Прибыла домой с ответом,

Был уже окован смертью,

Холоден был старый Калев.

Линда, горькая вдовица,

Языком печальным птичьим

Над любимым причитала,

Плакала над мертвым мужем,

Над холодным ложем смерти

Неутешно горевала,

Семь ночей — без сна и дремы,

Семь дней — без питья и пищи,

В горести — семь зорь рассветных,

В стонах, в