Каждому слову – своя борозда. Словник - Александр Александрович Романов

Рассказывают про одного мужика-инвалида (без обеих ног). Баба нагнала самогонки для плотников и спрятала от мужа в старую ларь. Думала: не найдёт. А он нашёл. Забрался в ларь да и напился, а вылезти из лари обратно не может. Вот сидит там и поёт – весело стало.

Приходит домой баба, слышит – мужик где-то поёт. Стала искать: а он в ларе пьяный! Заругалась, еле вытащила, а ему смешно…

Всю жизнь посреди людей жил (N), не чета ему, а на тебе – этот трёх баб замаял, двух в городах, а одну в деревне… Вишь, идёт горбится теперь, весь-то в отца, весь-то с рукавицу, а на тебе…

«Неудобный» человек

В. рассказывает, как он ищет правды в своём совхозе и как ему бывает трудно. Вот несколько случаев.

Работал он пастухом, пас 88 дойных коров, а в отчёте было указано 70. Значит, 18 коров «не существовали», хотя молоко доили. Удои, стало быть, по ферме оказались значительными.

Узнал, что и на других фермах так. Написал (по простоте душевной) в свою контору (мог бы в газету). «Разоблачил»! Директор, разумеется, взял его «на заметку»…

Не любит, когда корреспонденты приезжают и прямо в контору. «Почему не к нам, работягам?.. Ведь наоборот напишут – читать стыдно. Послушаешь, так наш совхоз к Луне летит. Так всё добро да ладно…»

По радио стали хвалить, схватил валенок (подшивал) и запустил в репродуктор. Жена ругается… «А пошто неправду говорят?»

Признаётся: «Я значусь чернорабочим. Но какой же я чернорабочий, если могу и каменщиком, и маляром, и штукатурщиком… Вот косяки – говорят, по 5 разряду – так я их делаю. А мне платят, как чернорабочему. Пошто? Несправедливо! Нет в совхозе квалифицированной комиссии. Вот и умру чернорабочим! Я всё в жизни делал, всё, только камни с Луны не доставал…»

О коммунистах говорил так: «Коммунист – тот, кто снимет с себя последнюю рубаху и отдаст. А у нас есть такие? Нет! Не видал. Правда, есть только один коммунист в совхозе – Еня. Тот привезёт сена и не выпьет у хозяйки: «Мне совхоз платит». А остальные?..

Вот я не коммунист, а живу честней, справедливей иных коммунистов!»

Павла

– Сегодня холодно, Павла.

– Зимно, Александр Александрович.

В выгоревшей на морозах, уже какого-то песочного цвета фуфайке, сунув руки в рукава, в старых изношенных валенках с калошами, в платке, надвинутом на самый лоб, с озябшим лицом, прошла мимо меня Павла Арсентьевна.

И как точно, художественно хорошо она поправила меня в слове! Вот что такое глубинно народное чувство свежего слова! (утро 27 сентября 1980).

А за день до этого, утром, пошёл первый снег. Из-за Ивановских показалась серо-белая туча, подул сильный ветер, окна зазвенели, а за ними зароился мелкий-мелкий снег. Он весело и смело летел в сторону восходящего солнца, всё на восток, и сверкал в лучах… За сыплющимся белым снегом хорошо видны освещённые солнцем жёлтые перелески. А лён – в поле, картошка – тоже… О!

А на улице, на зелёной ещё траве – седой иней, берёзы пооблетели, на сжатом поле незаскирдованная солома, и за Шумечьевым – жёлтый ещё лес. А уж «зимно»!

Сошлись чай пить. Одна рассказала о своём затаённом, наболевшем… Другая слушала, слушала участливо, а потом и сама начала рассказывать о своём потайном. Достала письма из-за зеркала и читала другой. Жалостливые письма, старые уже, но для неё – всё едино, всё живо и близко… Прислушался: уже обе плачут, говорят и утешают друг друга вполголоса. А потом разговор опять всё громче и громче. И веселей. Вроде…

А затем расстаются, какие-то просветлённые, облегчённые обе. Вот что значит простое участие в судьбе друг друга. Легче, легче стало и жить опять можно, и надеяться на лучшее надо.

Опять будут накапливать горести-болести, чтоб как-нибудь однажды вот так же, как бы случайно, встретиться за тихим самоваром друг с другом, выговориться, выплакаться, облегчить душу и сызнова жить и ждать лучшего.

До чего же вынослив наш человек, до чего непоказной, а внутренней жизнью он живёт… (Автор).

Божатка Манефа

Божатка – удивительный человек. Она никогда не обижается ни на матюги, ни на другие гнусные слова. Она только… плюнет и уйдёт. «Чего на пьяных обижаться? На пьяном шапки не оправишь. Всё, что боркает, – напраслина. Ко мне это не пристаёт. Обижаются только или дураки, или виноватые – токо они, а мне чего обижаться? Нет, я знаю, что за мной ничего такого не водится…»

Вот какой человек, эта божатка. Никогда не знаешь, чем, каким редким словом, присказкой, прибауткой она может тебя удивить, но хорошо знаешь, что именно так и будет. Только когда: сейчас ли, через час ли, к вечеру… Да она и сама этого не знает, так как не думает об этом.

Так выражаться – её способ реагировать на окружающую жизнь. Вот и ждёшь с нетерпением, что же она скажет дальше. Редки нынче такие люди.

Божатка – настоящий талант, поэт. Сидит себе в деревне весь век и не знает, даже совсем не думает, что она – редкий по нынешним временам поэт. Какая вязь родного слова, как легко, искристо она им пользуется – диво берёт…

Вот, например, термоса, только-только появившиеся в его родной деревне, божатка Манефа называла по-разному – то тормозами, то трубаками. Удивительное сходство, восхищался он, в первом случае не только по звуковому совпадению, но и по внутреннему смыслу, а второе – по внешнему сходству. Так вещи может определить лишь поэтический взгляд.

Вот примеры её речи:

– На тот свет пустят, а с этого не выгонят: живи себе, сколь хочешь… А что годы-то – наплевать! Я думала, что мне 70, а прикинула седни, оказалось 69. Помолодела с сегодняшнего дня.

А хорошо бы, чтобы, как маленькие бегают… Я бы долго на Горке жила.

Мне так охота умереть. И не страшно. Что живи больше – то греха больше. А помирать всё равно надо…

– Ешь, ешь курятину, хоть петухом и вскукарекаешь!..

– Рубашка близко к телу, а смерть – ещё ближе: в любой час можно ждать.

– Баба-то сырая, кумоха её знает, всё валяется…

– За год он так обленился, что лопень. Эдакой леший сидит дома, печь-то скоро провалится – до того долежал…

– А я ведь, бабы, за полдневное поле замуж-то вышла, а не за