Короче, Пушкин - Александр Николаевич Архангельский

Но ветров шум и моря колыханье

На вежды томное забвенье навели.

Стихи Батюшкова, из которых в элегию Пушкина пришла практически готовая строка (“Под небом сладостным отеческой земли” – “Под небом голубым страны своей родной”), держатся на очевидной мысли: дружба и любовь преодолеют границы жизни и смерти. Что и доказывает тень погибшего друга, которая является в видении: “Но горний дух исчез / В бездонной синеве безоблачных небес”. Эпиграф, выбранный Батюшковым, утешает: “Души усопших – не призрак: смертью не все оканчивается; бледная тень ускользает, победив костер”. А стихи Пушкина о том, что ни дружба, ни любовь эту границу преодолеть не в силах. Души усопших – призрак, смертью кончается все.

Да, в 1830-м он вернется к образу Амалии, в “Заклинании” аукнется с элегией “Под небом голубым…” – теперь героиня покидает отечество “для берегов отчизны дальной…”. Это будут стихи о посмертном свидании, о страсти и боли, о тени подруги, а тем самым о надежде и вере:

Явись, возлюбленная тень,

Как ты была перед разлукой,

Бледна, хладна, как зимний день,

Искажена последней мукой.

Приди, как дальная звезда,

Как легкий звук иль дуновенье,

Иль как ужасное виденье,

Мне все равно: сюда, сюда!..

Зову тебя не для того,

Чтоб укорять людей, чья злоба

Убила друга моего,

Иль чтоб изведать тайны гроба,

Не для того, что иногда

Сомненьем мучусь… но, тоскуя,

Хочу сказать, что все люблю я,

Что все я твой: сюда, сюда!

Но сейчас никакого свидания. Никакой страсти. Скепсис – общий знаменатель и общий примиритель его дружеской, любовной, религиозной лирики первой половины 1820-х годов. При этом в жизни Пушкина имеется и страсть, и молодая наглость, и полное безрассудство.

В 1825-м, уже в Михайловском, он пишет в прямом смысле слова огненное “Сожженное письмо”: “Уж пламя жадное листы твои приемлет… / Минуту!.. вспыхнули… пылают… легкий дым, / Виясь, теряется с молением моим”. Если же учесть, что “виясь” в любовной лирике Пушкина связано с порывом физической страсти, смысл стихотворения обостряется до предела.

Что же до Собаньской, которая была родной сестрой жены Бальзака, то она воспользовалась случаем и сосватала за освободившегося Ризнича еще одну свою сестру.

11. Роман с судьбой

Пересмотрел все это строго:

Противоречий очень много,

Но их исправить не хочу.

Так завершается первая глава “Евгения Онегина”. Роман был затеян в том самом 1823-м, когда Пушкин написал трезвого и холодного “Сеятеля”, а в целом завершен в 1830-м, за три месяца до свадьбы с Гончаровой.

Вслед старинным английским издателям Пушкин печатал “Онегина” главами, что требовало либо схематизма, либо скоростного производства, либо смирения с неизбежными противоречиями. Со скоростями как-то не заладилось: работа над романом заняла семь с лишним лет. Схематизма Пушкин избегал: он задумал свободный роман, который растет и меняется вместе с автором. И время, чтобы устранить противоречия, у него было. При этом проявляются они повсюду. И в жанре, и в позиции автора, и в отношении к героям. Юрий Лотман говорил: количество противоречий в “Евгении Онегине” “настолько велико, что трудно отнести их на счет случайных недосмотров”. Это не сбои, как случается у Достоевского (девочка Лидочка превращается в мальчика Лёнечку), а движение замысла.

Лотман показывает это на примере первой главы. Написанная в Кишиневе, она пропитана влиянием “Союза благоденствия”; ее сатирический тон связан с верой южных декабристов в общественную роль литературы. Евгений не имеет “высокой страсти” к стихам, бранит “Гомера, Феокрита” и увлекается политической экономией, подобно будущим участникам восстания. Но в отличие от них образован поверхностно. Параллель очевидна, и она не в пользу светского героя.

Но (продолжает Лотман) “работа над первой главой еще не была завершена, а в воззрениях автора успели произойти важные перемены”: скука от бездействия перестала быть в глазах Пушкина чем-то непростительным. Позже, весной 1825 года, он напишет Рылееву: “Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа”. Кроме того, в 1821-м самораспустился “Союз благоденствия”, в феврале 1822-го был арестован деятельный просветитель и пропагандист Владимир Раевский, однофамилец каменских знакомцев. И началось дело Орлова: генерал занял сторону солдат в конфликте с офицерами и был отставлен от командования полком. Именно тогда Пушкин написал “Демона” и “Сеятеля” (“Свободы сеятель пустынный…”), и скепсис предстал нормой, а образ умного человека стал ассоциироваться не с энтузиастом Чацким, “а с фигурой сомневающегося Демона”.

Этим бесконечные противоречия романа не ограничиваются. Татьяна, с одной стороны, “русская душою”, с другой, “по-русски” знает плохо. Она зависит от Евгения, но в конечном счете оказывается сильнее, чем он. При этом ей хватает внутренней стойкости, чтобы признать его “пародией” и не разлюбить. А в последней сцене проявить железную волю и раз навсегда отказать. Многим кажется, что ее образ центральный, но называется роман не “Татьяна Ларина”, а “Евгений Онегин”. Две сквозные метафоры противоречат друг другу – жизнь как недочитанный роман и как недопитый бокал. С одной стороны, герои заперты в пространстве пушкинского замысла, с другой, автор постоянно перемещается из реальности в сюжет и обратно… Он твердо управляет фабулой, а при этом не знает, что ждет его персонажей:

И здесь героя моего,

В минуту, злую для него,

Читатель, мы теперь оставим,

Надолго… навсегда…

Несхождения – основа новой философии Пушкина, продолжение философии противоречий. Жизнь, в отличие от смерти, находится в движении, лихорадочно меняется, а значит, без конца себе противоречит. А смерть прекращает любое движение и поэтому более цельна. Ленский мог стать обычным помещиком, а мог перерасти свой штампованный образ и действовать для “блага мира”; этого противоречия больше нет, потому что больше нет самого их носителя. “Недвижим он лежал, и странен / Был томный мир его чела”.

Но если так, то и скепсис не может быть тотальным. Он противоречив, изменчив и в любой момент готов превратиться в собственную противоположность. И касается это в равной степени мыслей, обстоятельств и людей.

12. Аринна Родивоновнна

Пушкин получил “прогонные” на трех лошадей (389 рублей 4 копейки) и покинул Одессу, “летом песочницу, зимой чернильницу”, чтобы на берегах среднерусской реки Сороти продолжить размышлять о море и дорабатывать одесское послание:

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной