Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

в драках, отсутствуют, но представляется, что такой учет ведется в пределах конкретной банды[8]. Таким образом, даже в демонстративно жестокой среде в насильственную элиту входят лишь несколько процентов ее представителей.

Ни в одном из приведенных исследований на долю лиц, которые входят даже в очерченные внешние границы квазикриминальной группы населения, не приходится большинство людей, хотя в выборках по районам, где проживают представители рабочего класса, либо среди американских чернокожих в конце XX века этот показатель приближается к 50%. За пределами сегмента лиц, потенциально склонных к насилию, который охватывает все уровни насильственной активности и компетентности, находятся 60–80% мужчин, которые совершают не более чем легкие правонарушения.

Чтобы зафиксировать место этой элиты насилия в масштабах всего населения, можно использовать уже приведенные показатели: верхние 10% заключенных, которые чрезвычайно активно совершали насильственные преступления, или 3% профессиональных преступников-рецидивистов, ставших на криминальный путь еще в подростковом возрасте. Исходя из этих цифр, мы получим следующий диапазон оценки доли специалистов по систематическому совершению насилия – от примерно 0,6–1,2% в нижнем регистре и до 2–4% в верхнем. Нижний регистр примерно соответствует доле профессиональных убийц по официальную сторону закона – военных снайперов или летчиков-асов. Верхний регистр примерно соответствует доле жестоких полицейских среди всех сотрудников полиции.

Что касается других разновидностей насилия, рассмотренных в этой книге, то лишь для некоторых из них можно оценить долю тех, кто совершает насильственные действия. В школах на долю задир приходится от 7 до 17% мальчиков и от 2 до 5% девочек (см. данные в главе 5, с. 339–340). Постановочные бои между героями неизбежно ограничиваются элитой. В аристократических обществах на долю военной знати, которая обычно обладала такими привилегированными маркерами, как ношение шпаги, приходилось от 2 до 5% населения [Lenski 1966]. С начала XVII по XIX век в различных европейских странах пиковые показатели количества дуэлей составляли 200–300 в год, хотя чаще всего ежегодно происходило около двадцати дуэлей или еще меньше. На относительной шкале пиковый показатель составит лишь одну дуэль на 60 тысяч взрослого мужского населения, и даже в таких особо дороживших честью группах, как немецкие офицеры, в дуэлях – их количество составляло от 10 до 75 в год – участвовали не более 0,8% от совокупного офицерского корпуса[9]. В то же время среди дуэлянтов существовала собственная микроскопическая элита, которая участвовала в дуэлях в хроническом режиме – кое-кто дрался по несколько десятков раз.

Что касается участников разгульных мероприятий, то в главе 7 было показано, что на протяжении отдельно взятого года в обычных нападениях участвуют не более 10,3% любителей выпить, а в нападениях с отягчающими обстоятельствами – лишь 3,3%. Вполне возможно, что лучше всего в драках во время вечеринок проявляют себя те, кто пьет мало или вообще не пьет, однако, как показывают этнографические исследования, такие участники драк – это еще более редкая группа лиц, умело совершающих насилие. Среди спортсменов наиболее масштабное участие в драках принимают бейсболисты, поскольку существует обычай, что в моменты конфронтаций на поле обязана выходить вся команда. Впрочем, активное участие в настоящих драках принимают немногие – если судить по дисквалификациям и наказаниям за драки, то серьезных бойцов редко бывает больше двух или трех из 25 человек в команде плюс десять членов тренерского штаба (то есть максимум 10%). В американском футболе драться во время игры могут максимум 5–10% игроков из 45 человек в команде. В баскетболе эта пропорция ниже, в хоккее – выше, хотя в последнем виде спорта в составе команды явно присутствует один или два «вышибалы» (около 6–12% членов команды). В европейском футболе в команде также может присутствовать один «вышибала» среди игроков защиты (9% присутствующих на поле).

Исключения для малых чисел. Единственной сферой, в которой этот паттерн не работает, является насилие, связанное с детьми. Как уже было показано в главе 5, с. 364, если судить по показателям виктимизации, то 80% маленьких детей нападают на своих братьев и сестер, а 85–95% родителей применяют физические наказания в отношении своих маленьких детей и 50% – в отношении подростков. С другой стороны, те виды домашнего насилия, которые характерны для отношений между взрослыми, располагаются в нормальном диапазоне малых чисел: в легкой форме насилие между супругами или сожителями происходит среди 16% пар в год, а более жесткие варианты насилия – среди 6% пар. В первом случае насилие, как правило, принимает форму взаимных потасовок между партнерами обоих полов, во втором насилие в подавляющем большинстве инцидентов совершают мужчины.

Кроме того, отметим, что маленькие дети совершают насилие часто, но неумело, и благодаря этому обстоятельству паттерн малых чисел сохраняется в другом отношении, соответствуя другому экстраординарному паттерну. Как уже отмечалось в главе 7, драки среди взрослых и лиц старшего подросткового возраста почти всегда ограничиваются одним эпизодом в пределах одного места, а остальные присутствующие составляют круг зрителей или присоединяются к одной из сторон. Однако среди детей может происходить несколько драк, которые случаются одновременно или с небольшими перерывами идут одна за другой, как это бывает в неуправляемом классе[10], причем составы участников этих групп меняются, в отличие от следующих друг за другом драк между взрослыми, которые тем самым оказываются продолжением какого-либо одного развивающегося спора. В целом детей гораздо меньше сдерживают обычные среди взрослых ограничители для насилия; некоторые исследователи рассматривают этот момент как первозданное насилие, которое в дальнейшем подвергается социальному подавлению у большинства детей по мере взросления, в результате чего без такой социализации остаются лишь немногие склонные к насилию [Tremblay et al. 2004]. Однако при таком подходе упускается из виду то, что суть умелого насилия состоит в приемах взаимодействия, которые вырабатываются со временем. Дети не рождаются искусными снайперами, летчиками-асами, киллерами или «ковбоями-полицейскими». Можно предположить, что по мере взросления у детей развивается более высокая чувствительность к окружающим их более крупным группам. Для многих людей этот момент выступает сдерживающим насилие – точнее, лишающим его энергии, – тогда как для других он создает нишу, увеличивающую насилие, в особенности насилие, характеризуемое высокой степенью активности и мастерства.

Лидеры конфронтации и искатели «движа»: полиция

Для объяснения того, почему некоторые лица проявляют активное насилие, а грамотные действия в этой сфере удаются еще меньшему количеству людей, необходимо понять, какие последствия имеет то обстоятельство, что инциденты с применением насилия случаются редко. Лучшие имеющиеся у нас данные относятся к полиции.

Отчеты о наблюдениях исследователей, участвовавших в полицейских рейдах, позволяют нам получить выборку ситуаций, в которых может иметь место