Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

То, что я тебе скажу, это все между нами, потому что не хотел бы видеть тебя обескураженным этой работой. Так вот, не жди от своих коллег того, что ждешь от себя… Короче, когда я пошел в академию, я увидел, что в моей группе были люди, которые реально не имели представления о реальности, понятия не имели насчет того, во что они ввязываются. Плюс у нас были и такие, которые решили заниматься всем этим ради жалованья. Но было и несколько человек, с которыми я думал на одной волне, так что у нас сложился реально серьезный и крепкий коллектив [Klinger 2004: 50].

И те полицейские, которые относятся к элите, и все остальные знают, кто на что способен. В департаменте полиции Лос-Анджелеса во время работы Комиссии Кристофера полицейские из специальных подразделений, которые больше всего рвались в дело, были на слуху у всех их коллег. Полицейские психологи в данном случае выделяют две категории: «Представителей первой группы коллеги могут считать халтурщиками, поскольку они намеренно избегают горячих ситуаций, а представители второй группы считаются адреналиновыми наркоманами, поскольку они мчатся с одного экстренного вызова на другой» [Artwohl, Christensen 1997: 127][16].

Клингер описывает такую историю. Одного полицейского в неслужебное время его коллеги из спецназа попросили подъехать на место происшествия после того, как в полицию позвонила женщина, избитая своим приятелем. Как вспоминал затем этот полицейский:

У меня уже была информация, что этот чувак выстрелил в полицейских, и я находился в некотором замешательстве: чего вдруг они позволяют ему разгуливать с оружием, если он уже выстрелил в нескольких патрульных? Оставалось только догадываться, почему они сами не стреляли… На месте атмосфера была очень странной. Повсюду стояли полицейские машины с включенными проблесковыми маячками – их было так много, что мне пришлось остановиться на улице примерно за триста ярдов от того места, где находился стрелок. Полицейские находились везде, репортеры уже прибыли, а еще вокруг того места, где я припарковался, стояло что-то около полусотни зевак…

Затем этот полицейский разыскал патрульного с полуавтоматической штурмовой винтовкой (гражданская версия военной М-16), но тот сказал ему, что не знает, как ею пользоваться. Вот что случилось дальше:

Он мне говорит: «Не могу просечь, как справиться с прицелом на этой пушке». «Господи Иисусе!» – сказал я ему, а потом объяснил и ему, и другим спецназовцам, что они стоят слишком близко, поэтому нам надо отодвинуть оцепление назад, чтобы ситуацию могли контролировать снайперы. Я взглянул вверх и увидел, что этот чувак стоит как раз там, откуда, как сказал мне Джефф [еще один спецназовец], у него был хороший обзор, и я так и не понял, почему он не стреляет…

Поскольку выстрела я так и не услышал, я решил завалить этого чувака… Но прежде чем нажать на курок, я снова стал обдумывать свое решение. Я сказал себе: «Пит, может быть, ты на что-то не обратил внимание, ведь никто больше не стреляет. Ты только что сказал Джеффу завалить этого чувака, но он этого не сделал. Может быть, это я тут что-то упускаю? Не надо стрелять так быстро»… Я крикнул этому чуваку, чтобы он сдавался, но тот просто стоял на месте и ни хрена не двигался. Пока я целился в него из своего пистолета, на ум приходила всякая фигня… Когда я не позволил себе выстрелить в него в первый раз, я стал вспоминать, что мне писали на осмотрах у психиатра… «Какие у меня есть основания в него стрелять, когда вокруг стоят полсотни других копов и сами не стреляют?»

Затем мысли рассказчика переключаются на технические детали: он сравнивает свое оружие с оружием противника и прикидывает, оставить ли его в полном автоматическом режиме или переключить на полуавтомат. Он оценивает прицельное расстояние своего оружия и решает навести его на несколько дюймов выше пупка подозреваемого, поскольку пуля должна попасть на четыре-шесть дюймов выше точки прицеливания.

Далее подозреваемый начинает осыпать полицейских ругательствами, требуя, чтобы они не направляли на него свои прожекторы, и угрожая кого-нибудь убить, если они этого не сделают. Полицейские выключают освещение, и эта ситуация явно создает для рассказчика двойное препятствие. Во-первых, подозреваемый продемонстрировал, что господствует над ситуацией – а это самое настоящее прямое оскорбление полиции, – а во-вторых, он начинает оборачивать ремень своего ружья вокруг руки, как будто готовится стрелять. По словам рассказчика, «когда я увидел, что он делает, я сказал себе: „Дело зашло слишком далеко“».

Тогда полицейский открывает огонь – сам он запомнил, что выпустил очередь из четырех или пяти выстрелов, хотя на деле в подозреваемого попало девять пуль. Далее он приближается к своей мишени, несмотря на то что правильным решением было бы соблюдать осторожность:

Как только он упал на землю, я двинулся в его направлении. Возможно, прежде чем пойти, мне следовало бы еще немного оставаться под прикрытием патрульной машины и оценить ситуацию, но я этого не сделал. Именно в этот момент я понял, что убил его, и сказал себе: «Ну вот и еще одна твоя перестрелка, Пит» [Klinger 2004: 147–152].

Этот полицейский служит хорошей иллюстрацией тому, сколь малое число полицейских совершает насилие. Он сознательно берет на себя ответственность в ситуации, где потенциально может произойти насилие. Он уделяет самое пристальное внимание своему оружию и приемам обращения с ним, относясь к той небольшой группе, которая посвящает свое время усердным тренировкам в тире, заботится о своем оружии и даже занимается боевыми искусствами. Кроме того, этот человек максимально настроен на возможное насилие, часто вспоминая данные статистики, когда по полицейским открывали огонь, и соответствующие истории, мысленно утверждая, что с ним ничего не случится, потому что он окажется лучше своего противника[17]. Этот человек считает себя более осведомленным о постоянно присутствующей опасности, чем другие, менее подготовленные полицейские. При этом он справляется с опасностью, не избегая ее, а стремясь к ней[18]. Такие копы выступают аналогом элиты насилия и в других сферах.

Кто побеждает?

Теперь мы можем обратиться к элите среди элиты – не просто к тем, кто наиболее активно совершает насилие, а еще и делает это с подлинным умением. Основной тезис здесь будет заключаться в том, что данная компетентность состоит не только в максимальной остроте зрения или быстроте реакции – это заодно и социальная компетентность