Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Вот мы как-то шли и разговаривали с ним. Я ему говорю. Вячеслав, не лучше ли в твоей речи, поскольку она программная, и происходит смена председателя Совмина, сказать по австрийскому вопросу, внести по Австрии новое – отделение от Германии. Он сказал – я подумаю. Потом он хорошо сказал в своей речи, даже как-то мы шли втроем, так Молотов говорит – хорошо, что Микоян подсказал мне в отношении отделения Австрии от Германии. Потом внесли предложение, чтобы внести в проект, но Молотов потребовал, чтобы, уходя из Австрии, оставили право ввода туда войск, оставив там какие-то символические войска. То есть сказать, что мы уходим с правом введения своих войск в любое время, когда милитаристы проявят себя.

Хрущев: Одним словом, тогда, когда мы захотим.

Микоян: Это, во-первых, непорядок, во-вторых, это угроза не иметь хороших отношений с нами, наконец, это дело для нас опасно. Американцы организовали там базы, что должно привести к резким столкновениям с американцами из-за Австрии. А если мы этого не сделаем, то проявим трусость и слабость, не используем право ввода войск в Австрию. Вот почему мы единодушно отвергли это предложение. И еще должен добавить. Мы вместе вели переговоры, и тов. Молотов хорошо вел переговоры, он сам был очень доволен, а теперь говорит, что сам никогда не был против. Он настолько убедился в правильности линии ЦК, что сам говорит, что никогда не был против. Это очень хорошо»[1319]. Нарисованная Микояном картина показывает, что разногласия были, но небольшие и недолго. Тут как раз сказалась молотовская негибкость, а товарищи поправили министра в рабочем порядке. Но к июлю 1955 года противоречия между Молотовым и большинством Президиума ЦК обострились, и Микоян мог преувеличить важность и остроту разногласий по австрийскому вопросу конца 1954 – начала 1955 года, чтобы представить прегрешения Молотова более принципиальными. Однако и Микоян не утверждает, что Молотов противился выводу войск из Австрии решительно. Изменение политики в отношении Австрии стали результатом скорее деловой дискуссии, чем конфликта. В итоге гибкость советской внешней политики в австрийском вопросе, на которую Молотов согласился под давлением коллег, позволила ему достичь своего последнего внешнеполитического успеха.

12 марта 1955 года МИД СССР выступил с сообщением о переговорах Молотова и Бишоффа, в которых подтверждалось, что «советская сторона не ставит решение вопроса об Австрии в зависимость от решения германского вопроса». Более того, Молотов признал, что если «на Берлинском совещании советская делегация настаивала на том, чтобы отложить вывод иностранных войск из Австрии до заключения мирного договора с Германией», то теперь советская позиция изменилась, и можно вывести оккупационные войска из Австрии, не дожидаясь решения германского вопроса[1320].

11 апреля в Москву прибыла австрийская правительственная делегация во главе с Раабом. Его переводчик В. Киндерманн вскоре опубликовал дневниковые заметки об этом визите «Полет в Москву», по-дипломатически сдержанные, но сочно описавшие обстановку переговоров и советских партнеров, включая Молотова. Он принимал австрийцев 12 апреля. Киндерманн так набрасывает его портрет: «У него заметно выпуклый лоб (если не ошибаюсь, у Ленина был такой же) и глубоко запавшие проницательные глаза… В его речи редко приходится слышать более теплые нотки, но если они слышатся, то звучат искренне. Только один раз он кажется действительно взволнованным: когда он напоминает о разрушениях, причиненных Советскому Союзу войной… Все, что он сказал, было очень продуманно и часто сводилось к самой сущности вопросов. И если во время разговора он как бы сближается с собеседником, то сейчас же вслед за этим он еще больше замыкается. По внешнему виду его можно было бы принять за профессора римского права или высшей математики». У переводчика даже возникло ощущение, что Молотов может задать ему вопрос по математике и поставить двойку за неправильный ответ[1321].

Юлиус Рааб. [Из открытых источников]

Описание других советских лидеров у Киндерманна тоже достаточно доброе, но у каждого подчеркиваются особенности: «премьер-министр Булганин полный, но не тучный мужчина. Он весь любезность, добродушие и доброжелательство. В нем много личного обаяния. Он говорит звучным, низким голосом на прекрасном русском языке и как бы воплощает в себе все лучшие качества своего народа»[1322]. Автор характеризует его как тургеневского героя, читай – русского барина, что контрастирует с образом Молотова.

Говоря о западных подозрениях в агрессивных намерениях СССР, Булганин привел такую аллегорию: «Я помню, как, однажды, наш преподаватель физики вылил на стол из бутылки какую-то жидкость и обещал поставить хорошую отметку тому, кто быстро сможет определить ее запах. Выскочкам и честолюбцам мерещились разные запахи, и они давали самые разнообразные ответы. Всем им поставил „неудовлетворительно“, так как это была вода, не обладавшая никаким запахом»[1323]. Действительно, это был один из самых миролюбивых периодов советской внешней политики.

Киндерманн много внимания уделяет кремлевскому гостеприимству, которое является и прагматичным средством внешней политики – от сытых и хмельных гостей легче добиться уступок. Этот сталинский урок советские руководители хорошо усвоили. Еще перед встречей с Молотовым австрийских гостей плотно покормили с алкоголем[1324].

Вячеслав Михайлович Молотов. 1955. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1599. Л. 36]

Переговоры начинались туго. Австрийцы хотели сначала договориться об основах итогового Государственного договора, а Молотов считал, что им нужно закончить[1325]. Сначала нужно обсудить другие вопросы: сроки и порядок вывода войск, судьбу осужденных советскими судами австрийских граждан, отказ от создания иностранных военных баз в Австрии и ее вступления в военные союзы, экономические вопросы. Молотов выступил за вывод войск через шесть месяцев после заключения договора, австрийцы за три. Сошлись на том, что это должно произойти не позднее 31 декабря 1955 года[1326].

Киндерманн считал, что «с советской стороны это не что иное, как отступление с боем»[1327]. Но первоначальное предложение Молотова позволяло вывести войска даже до середины ноября. Так что отступили австрийцы. 14 апреля Молотов заявил о готовности вывести войска даже через три месяца после ратификации Государственного договора и не позднее 31 декабря 1955 года. Он обещал, что будут амнистированы все австрийские граждане, кроме 70, которых передадут для отбывания наказания в Австрии, и 40 шпионов, которых вернут в Австрию после вывода советских войск[1328].

Рааб уверял, что Австрия и так не намерена предоставлять иностранным державам базы и вступать в союзы. Молотов добавлял: «Необходимо выяснить вопрос о предотвращении возможности союза Австрии с Германией»[1329]. Договорились, что Австрия