Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

Социальная статистика за 1937 год свидетельствует о том же. Согласно ей почти все рабочие в Германском рейхе очутились ниже установленной границы в 2400 марок, а из 3,7 млн служащих – 53 %[138]. Если добавить сюда мелких чиновников, которые в то время еще в большом количестве работали на почте и железных дорогах, то можно смело заявить, что германские рабочие, как и значительная часть служащих и чиновников, не заплатили ни пфеннига прямого военного налога до 8 мая 1945 года.

При сравнении ПВЭ с предложениями на этапе планирования мероприятий по увеличению налогов бросается в глаза, что изначально предусмотренная надбавка (в размере сначала 50, а затем 25 %) к зарплатам, жалованьям и частным источникам доходов всех получателей доходов не была реализована. Общий налог для всех сменил прежний метод, согласно которому в полной мере облагались налогом только самые высокооплачиваемые слои населения и только высокооплачиваемая часть среднего класса. Это соответствовало основной идее, которую, как считается, выразил Гитлер еще в 1935 году. В соответствии с ней «по приказу фюрера» «более высокие доходы должны быть ограничены во время войны», а именно «либо посредством принудительной покупки облигаций, либо путем прогрессивного налога на прибыль»[139].

С помощью ПВЭ нацистское государство пыталось добиться того, чтобы «бремя войны распределялось как можно более справедливо, а покупательная способность разумно ограничивалась»[140]. Германское руководство создало и гарантировало социализм военного времени, нацеленный на лояльность большинства простых людей. По словам экономиста Йенса Йессена, «необходимо избегать того, чтобы отдельные личности зарабатывали деньги, в то время как другим приходится приносить свою жизнь в жертву»[141]. Гитлер выразился аналогичным образом: «Пока солдат сражается на фронте, никто не должен наживаться на войне. А если солдат погибнет на фронте, никто на Родине не должен уклоняться от выполнения своего долга»[142].

Поскольку ПВЭ временно отменило надбавки за сверхурочную работу, а также работу в ночные смены, выходные и праздничные дни, реальные доходы рабочих в начале войны упали[143]. Работодатели не извлекли из этого никакой выгоды: они обязаны были в полном объеме отдать государству невыплаченную часть заработной платы.

В итоге казна собрала за счет германских рабочих малозначительную сумму в размере всего 270 млн рейхсмарок[144]. Объявленные 4 сентября 1939 года 20 %-ная надбавка к отпускной цене табачных изделий и аналогичное повышение цен на пиво, крепкий алкоголь и игристое вино также ударили по значительной части населения, хотя и не обременили слишком сильно[145]. Такие косвенные военные сборы (пожалуй, единственные поднятые налоги на отдельные предметы потребления) снова были увеличены в ноябре 1941 года, но уже на 50 %[146]. Вместе с тем осторожность режима по отношению к народу прослеживается в одной детали: «в потребительской зоне юго-востока Германии» налог на пиво составлял «50 рейхсмарок за 1 гектолитр, в остальной части – 70 рейхсмарок». Это означает, что надбавка за литр обычного пива («элемента создания позитивного настроения» (Геббельс)) составляла в 1940 году в Гамбурге или Дрездене 14 пфеннигов, а в Мюнхене или Вене – всего 10, то есть почти на 30 % меньше. От налога на вино отказались, потому что он «косвенно повлиял бы и на виноделов, чье экономическое положение в целом и так неблагоприятно»[147].

Однако особенно испортила настроение германского рабочего класса потеря надбавок за сверхурочную работу. Поэтому уже 15 ноября 1939 года Совет министров обороны рейха вновь ввел надбавки за работу сверх десяти часов, а также за работу в выходные, праздничные дни и ночные смены[148]. Кроме того, был отменен всеобщий запрет на отпуска. Тем не менее запрет на надбавки за работу в девятый и десятый рабочий час (все еще) оставался в силе[149]. Впрочем, эти надбавки не приплюсовывались к сумме, достаточной для освобождения от военного сбора, но вместе с тем облагались обычным налогом, как это было принято в Германии тех пор.

На том же заседании совета финансовые эксперты предложили опустить взамен границу освобождения от военного сбора с 2400 до 1800 рейхсмарок годового дохода, чтобы снизить покупательную способность народа по причине нарушения баланса бюджета и потребления. Предложение провалилось «по политическим причинам»[150]. Ответственные за денежную политику лица знали, что «единственным действительно успешным средством снижения покупательной способности всегда является лишь усиленное использование национального дохода для политического потребления, то есть повышенное налогообложение». Шверин фон Крозиг писал об этом: «За это нас будут ругать, но в итоге мы найдем понимание»[151]. Геббельс сразу же обрушился на «безмозглых бюрократов» в рейхсминистерстве финансов, нацелившихся на «последние остатки имущества»: они «не творческие государственные деятели», а «сплошная убогость!»[152].

В июне 1940 года среди экспертов по финансам царило мнение о том, что в настоящий момент нет абсолютно «никакой перспективы» «урегулировать должным образом какие-либо налоговые вопросы с генерал-фельдмаршалом [Герингом] и фюрером»[153]. Напротив, в августе 1940 года, вопреки всем соображениям военной экономики, без всякого принуждения, а из чистого популизма руководство рейха также отменило запрет на доплаты за девятый и десятый рабочий час, более того – по предложению министра вооружений Фрица Тодта с декабря 1940 года любой доход, полученный в результате надбавок за сверхурочную работу, работу в выходные, праздничные дни и ночные смены, был полностью освобожден от налогов и социальных взносов[154]. Благодаря этому заработная плата значительно выросла. Как раз к Рождеству было принято решение освободить от военного налога и рождественские премии.

Вопреки обыкновению, в то время даже руководители рейхсминистерства финансов (обычно вполне реалистично настроенные) обманывали себя тем, что могут позволить себе такую щедрость после победоносного окончания французской кампании, «конечно, при условии, что война закончится в 1940 году». В то время статс-секретарь Рейнгардт писал своему министру: «На германскую общественность и другие страны, безусловно, произведет очень сильное впечатление наш действительный отказ от решительных мероприятий в отношении налогов в этой огромной войне»[155].

Германские фермеры также могли рассчитывать на столь же чуткое отношение. По мнению Бернхарда Беннинга, главы экономического отдела Reichskredit Gesellschaft, сельское хозяйство было «особым налоговым оазисом» и единственной отраслью экономики, которая на протяжении всей войны оставалась «как с точки зрения ценовой, так и налоговой политики крайне дотационной». Ее общие налоговые отчисления в годы войны обычно составляли 700–800 млн марок ежегодно, «в то же время государство (то есть вместе взятые налогоплательщики)», согласно Беннингу, «тратило миллиарды на их дотации». Правда, цены производителей молока и картофеля за время войны выросли, но лишь на