Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

все больше и больше приходится заниматься судебными разбирательствами между арендаторами и арендодателями и требованиями о выплате алиментов. Судебным приставам по большей части поручена оценка стоимости домашнего имущества»[166]. Докладчик говорил о предметах домашнего обихода депортированных евреев, реализованных в пользу рейха, а затем проданных преимущественно тем, кто уже получил денежную компенсацию после авианалетов. Необходимо было приблизительно оценить и потери людей, чье домашнее имущество было уничтожено во время авианалетов.

Бернхард Беннинг покорно заявил экспертному сообществу, что, по-видимому, нельзя решиться на «энергичные меры в отношении слоев населения с низкими доходами, которые как раз были бы особенно интересны с точки зрения налогов»[167]. Финансовые эксперты рейха попытались исправить положение дел для снижения огромного профицита покупательной способности, то есть риска инфляции, и хотя бы замедления быстро растущего в результате войны государственного долга. Шверин фон Крозиг саркастически называл свои профессионально обоснованные намерения неизбежным «налоговым большевизмом»[168]. Однако Гитлер и его ближайшее окружение регулярно возражали ему, что «к сожалению, сейчас уже слишком поздно» для повышения налогов. Если бы такие меры были приняты «сразу после начала войны или самое позднее после победы над Францией, все было бы хорошо, но этот благоприятный момент времени теперь безвозвратно упущен», – притворно уверяли они[169].

В мае 1943 года Геббельс с удовлетворением отмечал: «Принятие новых законов о налогах было отложено ad calendas graecas»[170]. Тем не менее чуть позже в качестве меры предосторожности он призвал «фюрера [вместе с главой Германского рабочего фронта Леем] при удобном случае рассматривать психологические аспекты налоговых планов с учетом мнения народа». Ведь «теперь несправедливо требовать от населения нового налогового бремени в это непростое время (Сталинград – Тунис – сокращение потребления продуктов – бомбардировки – эвакуация)». Под таким давлением статс-секретарь Рейнгардт нанес своему министру удар в спину, потребовав прекращения даже самого обсуждения повышения налогов, «так как оно вызывает волнение среди населения!». Ввиду «нынешних упаднических настроений» следует избегать всего, «что могло бы повлиять на них еще больше»[171].

Чуть позже, после перехода Италии на другую сторону, для предотвращения подобного поворота событий в Германии Геббельс потребовал: «Национал-социализм должен пройти период обновления. Необходимо выглядеть перед населением еще большими социалистами, чем прежде. Народ также всегда должен знать, что мы его справедливые и великодушные защитники»[172]. Так и случилось. В конце сентября глава рейхсканцелярии Ламмерс сообщил министру финансов о мнении Гитлера и Геринга, что повышение налогов «ввиду текущей ситуации лучше оставить в покое»[173]. В конце 1943 года Шверин фон Крозиг разочарованно комментировал: «Постоянно есть основания утверждать, что повышение налогов всегда происходит не вовремя: весной или во время побед не следует портить хорошее настроение, вызванное сезоном или радостью победы, а осенью или в случае поражений – усугублять подавленное настроение, вызванное предстоящей зимой или вестями с фронта»[174]. В 1944 году Беннинг в отчаянии воскликнул в кругу финансовых экспертов: «Я хотел бы напомнить, что [годовые] доходы до 3 тыс. рейхсмарок с начала войны вообще не облагались дополнительными налогами!»

Правда, в середине 1944 года министр финансов убедил Гитлера принципиально согласиться хотя бы на увеличение некоторых косвенных налогов, запланированное еще полтора года назад. Предметом обсуждения снова стало повышение цен на табачные изделия и крепкий алкоголь, а также новый налог на билеты в кино и железнодорожный транспорт. Но цены на товары повседневного потребления однозначно должны были остаться неизменными[175]. Ламмерс попросил министра представить законопроект, речь шла о налогах на сумму 3,4 млрд рейхсмарок. После этого Гитлер взял паузу и отложил принятие решения на несколько недель, затем наконец повторно заявил, что ввиду военной ситуации налоги останутся неизменными. Хотя финансовое положение рейха во второй половине 1944 года резко ухудшилось, в ноябре Геббельс все еще вел рискованную игру с рейхсминистерством финансов за значительную надбавку к пенсиям по инвалидности. Министр пропаганды отклонил встречное предложение Шверина фон Крозига о «надбавке солидарности», которую тот хотел обосновать заботой о жертвах войны[176].

В феврале 1945 года, когда практически все доходы от заграничных территорий исчезли, Шверин фон Крозиг предпринял последнюю попытку. Теперь даже Геббельс благосклонно сказал: «В финансовом вопросе нам снова нужно твердо встать на ноги», а потом все-таки решил придерживаться прежнего мнения. В конце марта 1945 года, когда Красная армия уже давно перешла через Одер, а американские войска наступали на Вюрцбург, он официально подтвердил коллективную неспособность нацистского руководства требовать еще чего-либо от германского народа: «Крозиг подготовил проект налоговой реформы на будущее. Но, на мой взгляд, этот закон слишком антисоциален. В основном он основывается на налогах на предметы потребления, при этом подоходные налоги не принимались во внимание. Однако налоги на потребление касаются почти всех слоев населения и потому крайне непопулярны. Они также представляют собой большую несправедливость по отношению к нашему народу, которую мы не можем себе позволить в настоящее время»[177].

Налоговые тиски для буржуазии

Официально с сентября 1939 года германские предприятия должны были выплачивать в казну свою дополнительную прибыль, обусловленную военным временем, что также предусматривалось постановлением о военной экономике. Однако соответствующий пункт оставался фактически недействующим до 1941 года из-за различных возможностей ухода от данного налога. Это видно уже из того, что в то время у организаций не возникало потребности в кредитах для расширения своего военно-хозяйственного производства.

1 января 1941 года в целях повышения эффективности исполнения этого постановления ответственность за изъятие прибыли была передана от комиссариата по вопросам ценообразования рейхсминистерству финансов. Новые ответственные лица резко снизили минимальный и предельный размер подсчета дополнительной прибыли с явной целью достичь «более строгого привлечения так называемого “анонимного капитала” и действительно высоких доходов, резко возросших во время войны». Начиная с 1942 года это стало заметно по растущему спросу на кредиты у организаций.

Экономический отдел Deutsche Bank также направлял свои кредиты на «все более планомерное увеличение военных прибылей». К тому же вермахт меньше авансировал закупку вооружения и свои счета оплачивал неторопливо[178]. В 1941–1942 годах отчисления от прибыли достигли 750 млн рейхсмарок, в 1942–1943 годах – более 1,3 млрд рейхсмарок, в следующем финансовом году они снизились на несколько процентов[179]. Поскольку имело место чрезмерное налогообложение (по крайней мере время от времени), то общую налоговую нагрузку для каждой отдельной организации с 1943 года пришлось ограничить: она не могла превышать 80 % коммерческого дохода[180].

Гораздо ощутимей для организаций стала военная надбавка к налогу на прибыль, впервые введенная в середине 1941 года. Она касалась