Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

25–35 %. В 1943 году германские фермеры имели ликвидные банковские счета на сумму более 10 млрд марок, а также большие суммы наличных денег[156]. Это было желаемым результатом постановления о военной экономике. Еще в конце 1939 года один из ведущих налоговых чиновников жаловался, что привилегии для фермеров «во многих случаях настолько огромны, что это не остается незамеченным среди остального населения, часть которого вынуждена идти на ощутимые материальные жертвы, и вызывает у них, мягко сказать, гнев, если не употреблять более крепкие выражения»[157].

По тем же причинам, которые привели к налоговым послаблениям в сельском хозяйстве, в 1941 году были подняты пенсии. С одной стороны, это компенсировало незначительное повышение прожиточного минимума во время войны, а с другой стороны, скорректировало ограничения времен чрезвычайного постановления 1930–1932 годов (хотя и не компенсируя их полностью). Пенсионеры с маленькой пенсией имели большее преимущество, потому что (как любит требовать каждый радикальный социалист) прибавка была не в процентном соотношении, а фиксированной. Все стали получать на шесть рейхсмарок в месяц больше, пенсии вдовам увеличились на пять рейхсмарок, а сиротам – на четыре рейхсмарки. В среднем пенсия увеличилась на 15 %. Одновременно закон привел к расширению прав на получение пенсии. В частности, была отменена детализация отчислений в пенсионный фонд в период экономической неразберихи после Первой мировой войны. По крайней мере, на мгновение пенсионная реформа вызвала «видимое удовлетворение и огромную радость» среди пожилых граждан Германии. Для начала объявили о доплате сразу за три месяца. Она способствовала появлению доверия к фюреру в тех кругах, в которых до сих пор «частенько говорилось, что национал-социализму нет никакого дела до старых и немощных сограждан и он желает их скорейшей смерти»[158].

Пенсионная реформа 1941 года устранила еще один социально-политический «недостаток, который всегда был связан с обеспечением потребностей пенсионеров»: было введено обязательное медицинское страхование. Ежемесячный обязательный взнос составлял одну рейхсмарку, а вдовы и сироты вообще не должны были платить никаких взносов[159]. До сих пор пенсионеры каждый раз должны были либо обращаться в отдел социального обеспечения, либо оформлять частную страховку (что они делали только в исключительных случаях). Эти законы вступили в силу в августе и ноябре 1941 года.

Следующее повышение пенсий (предложенное рейхсминистерством труда в 1942 году) должно было значительно превысить размеры 1941 года, но оно провалилось из-за сопротивления министра финансов. Точно так же осенью 1944 года в рейхсминистерстве финансов провалилась попытка Геббельса значительно увеличить размер фиксированной пенсии, экономящей административные расходы[160]. Не удалось претворить в жизнь и разработанную Германским трудовым фронтом в самом начале войны радикальную реформу системы пенсионного страхования, так называемую «систему обеспечения старости» германского народа. Проект был призван в одночасье повысить пенсии в два с лишним раза, привязать их к повышению уровня жизни и запретить изменение пенсионного возраста, которое было осуществлено в Федеративной Республике Германия только в 1957 году. Поскольку реформа потребовала бы значительно более крупных взносов, нацистское руководство опасалось слишком сильного покушения на бюджет представителей среднего класса. Германский трудовой фронт хотел таким образом несколько снизить покупательную способность населения во время войны и повысить одобрение общества, пообещав им обеспеченную старость. Это предложение также встретило сопротивление со стороны министра финансов. Он настаивал на жертвах во имя войны, которые не были бы связаны с «обещаниями», о которых «никто не знает, каким образом их можно когда-нибудь сдержать». Помимо того, они «воспринимались бы в народе скорее как “средство для поднятия настроения”, чем как серьезные обязательства»[161].

В этом контексте примечательно, что воля к социальным изменениям была особенно сильна у тех лидеров Третьего рейха, которые в то же время обращали на себя сильное внимание, когда дело касалось проведения политики массовых убийств. Так, осенью 1944 года разгорелся спор о быстром повышении пенсий. С финансовой точки зрения это было полнейшим безумием. Однако сторонники повышения агитировали за эту идею «трудящихся германских сограждан» (разумеется, с желаемой «одобрительной отдачей» народа). Они призывали к быстрому «уравниванию служащих и рабочих» в предвкушении грядущего мирного будущего, в котором была обещана «щедрая реформа социального обеспечения, которая справедливо отвечала бы интересам всего трудящегося населения». Министр финансов отклонил повышение, как и министр экономики, глава рейхсканцелярии и генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы. Однако за несостоятельную с точки зрения бюджетной политики реформу проголосовали Борман, Шпеер, Гиммлер и Бакке[162] (Геббельс, Геринг, Гитлер и гауляйтеры не имели возможности принимать участие в этой внутренней дискуссии).

Планируемое на 1943 год третье повышение налога на табачные изделия провалилось уже из-за сопротивления Германского трудового фронта, который в то же время с удовлетворением отметил, что «дальнейшее повышение налога на пиво и новый налог на минеральную воду и уголь уже было отклонено»[163]. Весной 1943 года потерпела неудачу попытка рейхсминистерства финансов обременить группы населения с низкими доходами, которые были хорошо обеспечены благодаря политике распределения, всеобщей надбавкой к налогу на заработную плату в размере 25 %. Геринг принципиально отверг предложение, а Гитлер уклонился от решения, сославшись на свою «загруженность неотложными военными вопросами»[164].

В разговорах с соратниками глава партийной канцелярии Гитлера Мартин Борман 3 марта 1943 года отмечал: «Фюрер подчеркивал: 1. В сущности, было бы лучше, если бы во время войны налоги не повышались! Лучше всего было бы провести изъятие всех военных прибылей после войны, и сделать это сразу! 2. Если кому-то хочется налогов во время войны, то повышать нужно только подоходный налог! Причем только на доходы от 6 тыс. рейхсмарок. 3. Снижение покупательной способности. Фюрер неоднократно подчеркивал, что большие доходы мало влияли на покупательную способность. Вырастут только цены на предметы искусства и тому подобное, что совершенно безболезненно для экономики. Покупательная способность широких масс – вот что важно! Она касается предметов повседневного спроса и попыток достать продукты питания, одежду и т. д.»[165]. Спустя две недели после высказываний Гитлера, 18 марта, Фриц Нонненбрух в передовой статье газеты Völkischer Beobachter выступил против намеченной министром финансов налоговой надбавки, а также в пользу прилично зарабатывающего среднего класса, потому что «как раз с национал-социалистической точки зрения» возникли опасения относительно «дополнительного налогообложения меньших доходов в размере от 5 до 6 тыс. рейхсмарок».

Выстроенная таким образом политика принесла желаемые плоды. Например, председатель Высшего земельного суда Франкфурта-на-Майне так описывал народную идиллию в марте 1943 года: «Экономическое положение населения хорошее. Люди выплачивают свои долги, возвращают и гасят ипотечные кредиты, количество принудительных исполнений судебных решений в целом сократилось. Отделам по административным делам участковых судов