Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

Фоджис работал на Би-би-си и вспоминает правило: за музыкой в документальных фильмах тщательно следили, причем музыкальные записи шли в дело лишь в том случае, если они действительно звучали в изображаемое время. В Америке CBS выпустило подобное распоряжение: музыка может, как продемонстрировала нацистская пропаганда, служить инструментом манипуляции. К тому же А. Дж. П. Тейлор утверждал, что когда Дэвид Ллойд-Джордж начал пользоваться микрофоном, он утратил власть над слушателями; нельзя недооценивать эффект живого, без посредников, человеческого голоса. Маргарет Тэтчер научилась понижать тембр голоса, поскольку микрофоны в то время были приспособлены для мужских голосов и сильно искажали женские голоса. А Дональд Трамп, давая интервью в телестудии, нередко требует применять фильтры, изменяющие высоту тона, и звуковые эффекты[1277].

Иные затруднения возникают у репортера, чей “черновой материал” чаще всего достигает аудитории, пройдя через множество рук – обычно в результате совместных усилий, но всегда. Хилари Мантел в Ритовских лекциях (2018) отметила:

Когда действие зафиксировано на пленку, возникает уверенность в том, что мы знаем, что произошло. Но то, что осталось за кадром, для нас утрачено. В самом акте наблюдения и записи между событием и его расшифровкой появился зазор. Ежевечерне в новостях вы можете видеть, как формируется сюжет. Бессвязная речь репортера, находящегося на месте события, сглаживается до студийной версии. Неопосредованный рассказ редактируется и становится связным. Причина и следствие обосновываются тем, как мы выстраиваем свой рассказ. Он приобретает субъективное человеческое измерение. Его анализируют, обсуждают. В него вкладывают смысл. Изначальное событие теперь переработано и адаптировано для истории[1278].

Давний автор New Yorker Дэвид Дэнби в очерке о спорном случае применения оружия в 2015 году полицейскими Цинциннати указывает, что на видеозаписи, в отличие от одного-единственного фотоснимка, “события протекают в реальном времени; одно следует за другим без редактирования и акцентирования. Неумолимое движение вперед запечатлевает в сознании события и определяет наш отклик на них”[1279]. Во время забастовки шахтеров в 1984–1985 годах произошла потасовка между забастовщиками с коксохимического завода в южном Йоркшире и полицейскими. На записи видно, что первыми напали полицейские, а уж после пикетчики стали бросать камни[1280]. BBC News показало эти события в обратном порядке, что могло оказаться просто ошибкой, но мы знаем, что диктаторы придают первостепенное значение контролю над СМИ и добиваются того, что государственные новостные агентства подают аудитории благоприятную для режима информацию. В 2011 году в Египте во время “революции 25 января” государственное телевидение твердо поддерживало президента Хосни Мубарака и демонстрировало старые кадры пустой площади Тахрир в центре Каира вместо собравшихся там сотен тысяч людей[1281]. Вспоминаешь Пэдди Чайефски, в 1970‐х годах изобразившего ТВ в сценарии мрачной сатиры “Телесеть” [Люмет, 1976] “неуязвимым ужасным великаном, который сильнее правительства”[1282].

Когда в 1953 году вышел первый выпуск теленовостей Би-би-си, канал передал только голос диктора, не показывая его самого. Позднее Ричард Бейкер, тот самый диктор, объяснил: “Мы опасались смазать поток правды неуместным выражением лица”[1283]. Программы об исторических событиях были, казалось, специальной областью исключительно британского телевидения, но подтянулись и другие страны. В Америке History Channel начал вещание 1 января 1995 года, и его владелец, телеканал A&E (подразделение медиаконгломерата Disney), вскоре начал вещание и на испанском языке. В следующие восемь лет подобные каналы открылись в Италии, Австралии, Скандинавских странах, Индии и так далее. Двадцать шестого октября 1996 года канал, посвященный истории, появился и в Великобритании[1284].

По большей части телевидение все еще полагается на опытных комментаторов-экспертов. Но уже в 1961 году в США Гарри Трумэн согласился принять участие в сериале о своем президентстве, который через три года состоял из двадцати шести получасовых программ и который посмотрело около 70 % американских домохозяйств. Хотя в фильме был еще один рассказчик кроме Трумэна и множество архивной хроники, American Cinema Editors назвали его самым выдающимся телевизионным персонажем 1964 года.

Большинство классических ведущих появилось на английском телевидении: лекции Тейлора, сериал Кеннета Кларка “Цивилизация” (1969) и “Ирландия. Телевизионная история” (1980) Роберта Ки. Безусловно, самой популярной темой исторических программ теперь была Вторая мировая война – особенно передачи про нацистов. “Я всегда говорю своим молодым продюсерам, что нацисты платят нам зарплату”[1285], – говорит Дженис Хэдлоу, которой довелось руководить некоторыми из самых успешных телевизионных исторических проектов. “Гитлеровское порно”, как называют телевизионщики такого рода передачи, обычно получает примерно вдвое больше зрителей, чем другие исторические продукты. Дело отчасти в том, что мы располагаем качественной документальной съемкой, но важнее то, что здесь присутствует столь несомненный тип опереточного злодея. Фокус телевидения сместился от королей и королев, премьер-министров и президентов, войн и катастроф к социальной истории. Нынешние повествовательные исторические программы обосновались в первую очередь на кабельных каналах. Но с 1980 по 2015 год самым знаменитым ведущим был специалист по эпохе Тюдоров Дэвид Старки – отчасти потому, что он превосходный ведущий, отчасти потому, что приобрел репутацию очень неудобного человека, говорящего власть имущим правду.

Происхождение Старки ничуть не похоже на происхождение прославленных историков предыдущих десятилетий. Он родился 1 января 1945 года в семье пролетариев-квакеров. Оба родителя часто оставались без работы. Отец Дэвида некоторое время служил мастером на заводе по производству стиральных машин, а мать работала ткачихой на фабрике и мыла полы, чтобы заработать денег. Семья Старки жила в муниципальном доме в Кендале, в Камбрии (туда родители переехали из Олдема в 1930‐х годах, надеясь найти работу). Отец был мягким, хотя и часто выходившим из равновесия, человеком, которого Дэвид едва знал, а мать властной, с электрическим накалом, “с такой силой воли, что Маргарет Тэтчер по сравнению с ней показалась бы размазней… И она была подозрительной. Ей не нравилось большинство людей, и, вероятно, это передалось и мне”[1286].

Дэвид, единственный ребенок в семье, родился после десяти лет брака и сначала был инвалидом. Добившиеся очень многого Вальтер Скотт, Джордж Байрон, Йозеф Геббельс и Освальд Мосли имели увечную ступню. У Старки были деформированы обе, а вскоре он вдобавок заболел полиомиелитом. “Детство было сплошным мраком, потому что первые пять лет жизни я то и дело попадал в больницу, мне делали операции”[1287]. Дэвид носил ортезы (теперь не заметно и следа хромоты), не мог заниматься спортом и полагал себя “особенным”. К одиннадцати годам мальчик прочитал почти всего Диккенса и большую часть “Детской энциклопедии” Артура Ми. В тринадцать лет Дэвид перенес нервный срыв или по меньшей мере несколько психосоматических заболеваний и полгода не выходил