Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

„зачарованности“, овладевающей загипнотизированным под влиянием гипнотизера… Сознательная личность полностью утрачивается, воля и способность распознавания отсутствуют, все чувства и мысли ориентированы в направлении, заданном гипнотизером.

Примерно в таком состоянии и пребывает индивид, принадлежащий к психически сплоченной массе. Он больше не осознает свои действия. Как и у загипнотизированного, у него могут исчезнуть некоторые способности, тогда как другие доходят до степени высочайшей интенсивности. Под влиянием внушения он с неодолимым увлечением приступает к осуществлению определенных действий. И это неистовство у масс еще непреодолимее, чем у загипнотизированного, ибо равное для всех индивидов внушение возрастает благодаря их взаимодействию».

«Итак, главные отличительные признаки находящегося в массе индивида таковы: утрата сознательной личности, преобладание личности бессознательной, ориентация мыслей и чувств в одном и том же направлении вследствие внушения и заражения, тенденция к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Индивид перестает быть самим собой, он стал безвольным автоматом».

Я привел эту цитату так подробно, чтобы подтвердить: Лебон действительно признает состояние индивида в массе состоянием гипнотическим, а не просто его с таковым сравнивает. Мы не намерены в этом случае возражать, лишь подчеркнем, что последние две причины изменения одиночки в массе – заражаемость и повышенная внушаемость – явно неодинаковы, поскольку заражение, безусловно, должно быть проявлением внушаемости. Нам кажется, что и воздействия обоих факторов в тексте Лебона недостаточно четко разделены. Возможно, мы лучше истолкуем его высказывание, если отнесем заражение на счет влияния друг на друга отдельных членов массы, а явления внушения в массе, приравненные к феноменам гипнотического влияния, отнесем к другому источнику. Но к какому? То, что у Лебона не упоминается главная часть этого сравнения, а именно лицо, которое заменяет массе гипнотизера, должно вызывать у нас впечатление явного пробела. Все же он отличает от этого остающегося неясным зачаровывающего влияния то заражающее воздействие, которое оказывают друг на друга отдельные индивиды и благодаря которому усиливается первоначальное внушение.

Еще одна важная точка зрения для оценки омассовленного индивида:

«Далее, одним лишь фактом принaдлeжнocти к организованной массе человек опускается на несколько ступеней по лестнице цивилизации. В состоянии обособленности он мог быть образованным человеком, в массе он – варвар, то есть инстинктивное существо. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также энтузиазмом и героизмом первобытных существ». Затем Лебон особо останавливается на снижении интеллектуальной мощи, испытываемом человеком при его растворении в массе[447].

Оставим теперь отдельного человека и обратимся к описанию массовой души, как ее схематично описывает Лебон. В ней нет черт, происхождение и классификация которых затруднила бы психоаналитика. Лебон сам показывает нам и выход, обращая внимание на сходство духовной жизни первобытного человека и ребенка.

Масса импульсивна, переменчива и легко возбудима. Она почти исключительно руководствуется бессознательным[448]. Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или подлыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявиться не только личному интересу, но даже чувству самосохранения.

Ничто у нее не бывает заранее продуманным. Если она и желает страстно чего-то, то всегда ненадолго, она не способна к продолжительному волеизъявлению, не выносит никакой отсрочки между тем, чего домогается, и осуществлением желаемого. У нее есть чувство всесилия, для индивида в массе исчезает представление о невозможном[449].

Масса чрезвычайно податлива влиянию и легковерна, она некритична, невероятного для нее не существует. Она мыслит образами, которые порождают друг друга ассоциативно – как это бывает у одиночки, когда он свободно фантазирует, – и не проверяются никакой разумной инстанцией на соответствие с реальностью. Чувства массы всегда очень просты и предельно экзальтированны. Масса, соответственно, не знает ни сомнений, ни неопределенности[450].

Она немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии – в дикую ненависть[451].

Склонную к любым крайностям массу возбуждают только чрезмерные раздражители. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими образами, преувеличивать и постоянно повторять одно и то же.

Так как массу не одолевают сомнения в истинности или ложности при осознании своей огромной силы, она столь же нетерпима, сколь и податлива авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего лишь разновидностью слабости, руководствуется в незначительной мере. От своего героя она требует силы, даже жестокости. Она желает, чтобы ею владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина. Будучи по существу абсолютно консервативной, она испытывает глубокое отвращение ко всем новшествам и продвижениям вперед, безгранично благоговеет перед традицией.

Для правильной оценки ее нравственности следует принять во внимание, что при совместном существовании у омассовленных индивидов исчезают все индивидуальные торможения и просыпаются для беспрепятственного удовлетворения жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в одиночке в качестве пережитков первобытных времен. Однако под влиянием внушения массы способны и на высокие достижения в самоотречении, бескорыстии и преданности идеалу. Тогда как у изолированного индивида едва ли не единственным побуждающим стимулом является личная выгода, в массе такой стимул преобладает у него очень редко. Можно говорить о повышении нравственного уровня отдельного человека под воздействием массы.

Хотя интеллектуальные достижения массы всегда много ниже достижений одиночки, ее нравственное поведение может как намного превышать его уровень, так и намного ему уступать.

Некоторые другие черты в характеристике массы Лебоном бросают яркий свет на право отождествлять массовую душу с психикой первобытного человека. У масс могут сосуществовать и уживаться друг с другом самые противоположные идеи, при этом их логическое противоречие не порождает конфликт. Но то же самое имеет место в бессознательной психике отдельных людей, детей и невротиков, что уже давно доказал психоанализ[452].

Далее, массы подпадают под поистине магическую власть слов, которые могут вызывать в массовой душе ужасные бури или же эти бури укрощать. «Разумом и аргументами против определенных слов и лозунгов бороться нельзя. Стоит их произнести перед массами с благоговением, как лица тотчас переполняет почтение, а головы склоняются. Многие усматривают в них стихийные силы или силы сверхъестественные». Тут нужно вспомнить только о табу имен у первобытных народов, о магических силах, которые заключены для них в именах и словах[453].

И наконец, массы никогда не жаждут истины. Они требуют иллюзий, от которых не в состоянии отказаться. Ирреальное для них всегда имеет приоритет перед реальным, несуществующее влияет на них почти так же сильно, как существующее. Они явно не делают между ними различия.

Это преобладание жизни в фантазии и иллюзиях, создаваемых неисполненными желаниями, определяет, как мы утверждаем, психологию неврозов. Мы нашли,